Морриган подозрительно огляделась по сторонам. И снова возникло ощущение, будто она, чужачка, упускает нечто важное.

– О каких правилах вообще речь?

– О правилах насчет обезличенных – отвергнутых обществом отступниках. О тех, кого Агнес и ее стража осудили за преступления против жителей Пропасти. Они вынуждены носить серую маску, полностью закрывающую лицо.

– И что, ее нельзя просто снять? – фыркнула Морриган.

– Представь себе, нет. Иначе какое тогда это наказание? Однажды надетая, маска держится на лице как приклеенная – чары сращивают ее с кожей лица и костями черепа. Обряд, способный снять маску, известен только стражникам Пропасти и, разумеется, Агнес, которая и натаскала их, словно псов. Но, боюсь, маска – это не самое страшное. О тех, кто стал обезличенным, запрещено упоминать в разговоре, их имена запрещено произносить, их деяния, благородные или ужасающие, запрещено вспоминать. Общество просто вычеркивает их из жизни на оговоренный срок ношения маски. И, разумеется, они лишаются права использовать что рассветную, что полуночную магию. – Дэмьен невесело усмехнулся. – Обезличенные – изгои даже в Пропасти, которая сама по себе – обитель таковых.

– Так значит, третья дочь Агнес…

– Третья дочь Агнес, Сирша Фитцджеральд – обезличенная.

Когда Дэмьен, наскоро приняв душ, спустился в гостиную, в руках он держал газету полугодичной давности.

– Между прочим, хранить издания, в которых упоминаются обезличенные, запрещено тоже, – словно невзначай заметил он.

– Тогда зачем ты хранишь?

– Может, я просто люблю нарушать правила?

– Может, ты просто любишь образ отчаянного бунтаря?

– Или так, – с ухмылкой сказал Дэмьен.

Выдернув газету из его рук, Морриган опустилась в стоящее рядом кресло – невероятно мягкое, охотно принявшее ее в свои бархатные объятия. Единственное неудобство заключалось в том, что теперь ей приходилось смотреть на берсерка снизу вверх. Служанка дома О`Флаэрти подала горячий чай, который Морриган с удовольствием пригубила. И только после этого пробежала глазами статью, в которой говорилось о каком-то благотворительном вечере в замке Тольдебраль.

– Благотворительный вечер? Здесь? В Пропасти?

– А чем, по-твоему, мы так сильно отличаемся от жителей Кенгьюбери? – насмешливо спросил Дэмьен. – О, дай угадаю. Ты наслушалась сказочек о том, что в Пропасти обитают жуткие полуночные ведьмы и колдуны, способные обратить неугодного в пепел одним взглядом. Что Пропасть кишит убийцами, ворами и насильниками, скрывающимися от суда Трибунала. Что здесь можно убивать направо и налево, оставаясь безнаказанным. Да, мы практикуем полуночную магию, не боясь Трибунала и его цепных псов, да, здесь полно убийц – к слову, как и в самом Кенгьюбери. Но в Пропасти есть и вполне добропорядочные потомки отступников, не желающие менять семью на сомнительную перспективу плясать под дудочку Трибунала. А еще – благотворительность, азартные игры и правосудие…

– Весьма своеобразное, – пробормотала Морриган.

– Да, рамки дозволенного здесь шире, а борьба за власть ожесточеннее. Но предел есть всему. Немертвая стража не допустит бесконтрольного кровопролития и хаоса на улицах Пропасти.

Вот тебе и беззаконие…

– Подожди. Какая-какая стража?

– Немертвая, созданная самой Агнес Фитцджеральд. Причем весьма нетривиальным способом.

Морриган отложила газету на стеклянный столик. Она любила все… нетривиальное.

– Видишь ли, отступники слишком устали от навязанных Трибуналом правил и даже в Пропасти не горели особым желанием становиться стражами порядка. Думаю, их можно понять. Тогда Агнес с помощью веретничества создала своих «законников». Она призвала низших демонов из мира теней и дала им тела, подняв из земли недавно умерших колдунов. Немертвые стражи оказались идеальными солдатами, несмотря на исходящий от их тел смрад. Главное – они безоговорочно подчинялись Агнес.

– Кукольник и его мертвые марионетки… – пораженно пробормотала Морриган.

– Да, и еще: магия иллюзии выше второй ступени в Пропасти под запретом.

– Вот как?

Пожав плечами, Дэмьен опустился в соседнее кресло.

– Королева Пропасти разумно рассудила, что опасно позволять колдунам-отступникам присваивать чужую внешность. Чревато… последствиями. Так что совет на будущее: не стоит заниматься перекройкой лица. Распыленные в воздухе чары мгновенно тебя пометят и пошлют сигнал страже.

– Чтоб ты знал, своим лицом я целиком и полностью довольна, – с достоинством ответила Морриган.

Дэмьен какое-то время поизучал ее и вынес вердикт:

– Ну да, нормальное лицо.

Она с трудом сдержала порыв ударить берсерка по голове свернутой газетой. Нормальное!

Вернувшись к статье о благотворительном вечере, Морриган внимательно изучила спектрографию, которая запечатлела все семейство Фитцджеральд. Седовласая Агнес с идеально прямой осанкой и суровым взглядом, несколько надменная Линн, спокойная Оливия и, судя по всему, Сирша – единственная на снимке, кто улыбался. Она вообще… отличалась. У нее единственной из всего семейства были яркие голубые глаза, милые щечки вместо выпирающих скул и женственные формы. Что Оливия, что Линн, что сама Агнес были очень худыми, словно высохшими. Ничего удивительного: веретничество – особая ветвь магии, за принадлежность к которой приходилось расплачиваться.

Ведьминское чутье подсказывало: неспроста Сирша так сильно не похожа на сестер и мать.

– Сирша, в отличие от Линн и Оливии, не пошла по стопам Агнес. Она не веретница.

– С чего ты взяла? – удивился Дэмьен.

– Посмотри, у всех остальных черные глаза, которые выдают сидящего внутри их тел демона. У Агнес они вообще как сама бездна. Жутко смотреть. Того и гляди, затянет.

Берсерк не упустил случая ее поддеть:

– В тебе, выходит, тоже сидит демон?

Морриган закатила глаза. Ну вот пожалуйста.

– Это один из признаков, но не единственный. Второй – неестественная худоба. Сирша – нормальная стройная девушка со здоровым румянцем. Верный знак, что в ней не сидит потусторонняя темная сущность, которая выпивает ее силы. Да, веретницы могущественны, но им приходится делиться жизненной энергией с созданием мира теней, и этот симбиоз продолжается на протяжении всей жизни. Вот отчего Агнес выглядит такой изможденной и постаревшей раньше времени. И это несмотря на то, что она ведьма.

– А Оливия и Линн выглядят лучше просто потому, что не так долго взаимодействуют с сущностью, – понял Дэмьен.

– Да, но Сирша на фоне сестер выглядит просто цветущей. Она не веретница, в этом я полностью уверена.

– Значит, одна из дочерей королевы Пропасти пошла против воли матери, – после паузы проговорил Дэмьен. – Представляю себе ее гнев.