Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хлопаю по подушкам дивана, приглашая Барона к нам. Он прыгает, ложится ко мне на колени и тянется к Юрию Матвеевичу.
Матвей щелкает нас несколько раз, а затем замирает и смотрит на нас таким взглядом, который пробивает меня на слезы.
Я уже несколько раз плакала.
И буду еще много раз плакать от всепоглощающей любви, нежности и привязанности. И пусть так всегда будет. Если плакать то на пике тихого и уютного счастья.
Да обойдут нас печали и горести.
— Я вас так люблю, — шепчет Матвей. — И аж кричать хочу.
— Я тоже, — Лиля поднимает на него взгляд. — Кричать и бегать.
Барон на моих коленях согласной ворчит, и он совсем не против того, чтобы опять побегать вокруг дивана.
— А еще я хочу его утащить к себе и никому не отдавать, — Лиля серьезно смотрит на меня, — даже тебе.
— Ну, это до первого крика, — пожимаю плечами, — потом сама его вернешь нам.
— Это так странно, — отвечает она, разглядывая братика, — такой крошечный, а потом вымахает в целого человека.
Матвей садится рядом с ней и целует в висок, а затем она кладет ему голову на плечо, любуясь Юрием Матвеевичем, который пытается сфокусировать на ней взгляд.
— Давай, — мягко прогоняю Барона, встаю и забираю телефон у Матвея. — Вас тоже надо щелкнуть.
— Ада, — Матвей смотрит на меня влюбленными глазами. — Я самый счастливый человек. У меня дочь, сын…
— И еще собака, — киваю на Барона который подползает на пузе к Лиле. С нарочитым возмущением шепчу. — Про свою скромную персону я промолчу. Подумаешь, родила тебе сына и дочь.
Лицо Матвея бледнеет, вытягивается, и я в этот момент делаю фотографию.
— Ты это специально? — тихо спрашивает он. — Или ты правда обиделась?
— Идеальная фотография для Юры Старшего, — мило улыбаюсь Матвею. — Ты такой испуганный на ней.
— Ну еще бы… — выдыхает он.
Отправляю фотографию Пастухову, и Матвей тихим негодованием говорит:
— Ты невероятно коварная женщина.
— Я знаю, — смеюсь в ответ.
— Я скоро поседею, Ада.
— Я тебя и седым буду любить. Так что, не аргумент. Тебе нельзя расслабляться, милый.
— Ты научишь нашу дочь плохому.
— Я уже почти научилась, — Лиля переводит на него хитрый взгляд.
— Юр, — Матвей печально смотрит на сына, — ты же будешь полон мужской солидарности к папе?
Юрий Матвеевич с угрозой кряхтит, кривит лицо и морщит нос, готовясь к голодному плачу.
— Видимо, это ответ — нет, — Матвей вздыхает.
В руке вибрирует телефон.
Пастух: Запрашиваю официальную встречу с Юрием Матвеевичем для знакомства и переговоров. Уточните, пожалуйста, дату и время для визита. Внесу в календарик, обведу красным кружочком и буду ждать этого дня.
***
— Юрий Матвеевич, — Пастух наклоняет к колыбельке с улыбкой и прикладывает руку к груди, — я к вам со всем уважением…
У люльки с предостережением рычит Барон.
— Я свой, — Пастух переводит на него возмущенный взгляд. — Свой. Прекращай, а то я злопамятный человек.
Барон прижимает уши и опять рычит. Юрий Матвеевич в люлюке крякает и улыбается, пуская слюни.
— А ты, значит, одобряешь все это? — Пастуз удивленно вскидывает бровь. — Но не с тем связались…
Лезет за пазуху и выуживает из-под пиджака сушеную голову утки на кривой шее.
— Я невероятно предусмотрителен.
Барон замолкает, навострив уши. Облизывается.
— Держи, — Пастух протягивает лакомство. — Я им всем провонял.
Барон тянет носом воздух и переводит на Матвея взгляд, пуская слюни.
— Ты гляди-ка, — Пастух хмурится. — А его не так просто подкупить, — смотрит на Матвея, — и чего ты стоишь и молчишь? Скажи ему, что я свой.
— Можно, — Матвей самодовольно хмыкает, и барон выхватывает утиную голову у Пастуха.
Ворчит и убегает из детской. Я протягиваю Пастуху влажные салфетки, которыми он тщательно вытирает руки, разглядывая Юрия Матвеевича:
— Нас прервали. Так вот, — отдает мне использованные салфетки, — я пришел, чтобы выразить надежду на нашу дружбу.
Юрий Матвеевич неожиданно серьезно хмурится.
— Юрам надо дружить, — Пастух расплывается в новой улыбке. — Нас так мало, но… мы в тельняшках. Прошу меня извинить.
Отворачивается и медленно выдыхает, глядя на меня с отчаянием:
— Так бы и затискал. Так бы и засюсюкал. Ты зачем его таким сладеньким родила?
Юрий Матвеевич недовольно ворчит и причмокивает.
— Совести у тебя никакой, Ада, — шепчет Пастух, а я в ответ вскидываю бровь. — Я едва держу себя в руках. Мне не пристало терять лицо. Может, вы выйдете и оставите нас наедине.
— Нет, — Матвей покачивается в кресле-качалке.
У него мешки под глазами, а сам он в халате и пижаме. Всю ночь не спал. Сынок решил сегодня особенно громко скандалить.
— Ладно, — Пастух уверенно разворачивается к люльке. — Я собран и спокоен. Нет… — тут же тянет он. — Я совсем не собран.
Напрягаюсь, когда он тянет руки к Юрию Матвеевичу, но он умело берет его на руки, будто у самого было куча детей.
— Выдыхай, Ада, — он улыбается в лицо нашего сына, — я знаю, что делаю. Ну, привет.
Юрий Матвеевич агукает в ответ и зевает, сонно прищурившись.
— Сон приходит на порог, — тянет шепотом Пастух, вглядываясь в его личико, — сладко, сладко спи…
В комнату просачивается любопытная Лиля. На цыпочках обходит Пастуха, вытаскивает из кармана смартфон и бесшумно отступает в сторону. Касается экрана, наводит камеру на нанего гостя, который качает Юрия Матвеевича и поет колыбельную, не замечая ничего вокруг.
Затем она также тенью крадется к двери. Оглядывается на Матвея и округляет глаза. А тот под колыбельную вырубился.
Она и его фотографирует. улыбается, подмигивает мне и выходит, тихо прикрыв за собой дверь.
Пастух укладывает спящего Юрия Матвеевича в кроватку, улыбается и я
