Здравоохранение нуждается в новом образе мышления и новом дизайне. Ему необходимо переориентировать свои экономические стимулы на профилактику и уход за человеком в целом, даже если промышленность получает прибыль от противоположного. Врачи и медсестры нуждаются в новых типах навыков и инструментов для клиники и больницы. Пациенты должны ожидать — даже требовать — чего-то иного, чем то, что они получают от здравоохранения. Медицина должна воссоединить исцеление с лечением, и оно нуждается в чуде.

Чудеса

Чудеса случаются. Большинство людей знают об этом. Многие могут описать чудеса, маленькие или большие, которые они видели или испытали в своей жизни. В случае исцеления — это те моменты, которые современная наука объяснить не может. Это не значит, что они необъяснимы. Но обычно ученые и врачи не утруждают себя попытками. Они считаются слишком сложными для исследования. Добавление тайны чуда к неопределенности науки делает ее еще более трудной. Наши исследования в Walter Reed о том, как действует прикосновение рук через электромагнитные частоты, исходящие из них, объяснили прилив энергии Сьюзен после того, как я попробовал этот метод. По крайней мере, часть того, почему морские пехотинцы с ПТСР стали чувствовать себя лучше после «исцеляющих» прикосновений, объяснима, даже если из-за эффекта плацебо. Но это не значит, что эти исцеления менее чудесны. В своей энциклопедической книге «Будущее тела» Майкл Мерфи документирует случаи необъяснимого исцеления со всего мира, включая тщательные, подробные записи Католической Церкви о редких чудесах от посещений города Лурда во Франции. Хотя сообщалось о более чем семи тысячах исцелений от посещения этого городка, церковь подтвердила только около семидесяти крупных, необъяснимых, чудесных исцелений. Эти чудеса — просто самые удивительные, и хотя они и доказывают то, что таинственное исцеление может произойти, они отвлекают нас от более распространенных и менее поражающих случаев, наблюдаемых в здравоохранении каждый день, конечно, если мы присмотримся.

Одним из наиболее распространенных необъяснимых событий ближе к концу жизни является то, что кто-то просыпается из комы или иногда даже возвращается из мертвых, чтобы попрощаться с близкими. Смерть моего отца тому пример. Он был христианским священником-пресвитерианином, он прослужил тридцать лет в армии и участвовал в трех войнах: Второй мировой, войне в Корее и во Вьетнаме. Затем он провел десять лет в качестве больничного капеллана; десять лет в качестве тюремного капеллана; еще пять в служении бедному сельскому району в центральной Калифорнии; и еще пять в служении нуждающимся в Лас-Вегасе и Сан-Диего.

Он был человеком глубокой веры, который стремился подражать Христу. Он верил, что Бог действует через людей. Однажды я спросил его, испытывал ли он когда-нибудь страх, находясь под огнем во время войны. Он хорошенько подумал, потом рассказал историю о том, как однажды пули прошли через пончо, закатанное вокруг талии. Затем он сказал: «Нет. Мне никогда не было страшно. Я чувствовал рядом Христа».

Они с мамой были женаты почти шестьдесят лет, вместе пережили три войны, переезжали более двадцати раз и воспитали четверых детей. Они привозили свою семью во Вьетнам, Германию, Оклахому, Техас, Калифорнию и Нью-Йорк, переезжая почти каждые два года, и были глубоко связаны друг с другом.

Затем в восемьдесят шесть лет у моего отца случился серьезный геморрагический инсульт, и он быстро угасал — впал в кому в течение трех дней. Когда он потерял сознание, врачи предприняли несколько попыток вмешательства. Они поместили внутричерепные мониторы в его голову, чтобы отслеживать давление на мозг и катетеры, чтобы попытаться слить кровь. «Это похоже на терновый венец», — сказал мой двоюродный брат. У моего отца была трубка в носу, и они связали его руки, растопыренные в стороны. «Как будто он привязан к кресту», — сказал наш сын Крис. В этой очень болезненной ситуации и до того, как он потерял сознание, я спросил его, не нужно ли ему обезболивающее или седативное. Он сказал «нет». Все, что я мог дать ему, это воду на губке. Мне все это тоже напоминало образ Иисуса на кресте. Осмысление обрушивается на нас в конце жизни. Постепенно семья приехала со всей страны, чтобы быть с ним. В его голове продолжалось кровотечение, и кома становилась глубже. Примерно через шесть дней, когда большинство людей прибыли, он был полностью без сознания, не реагируя даже на глубокое давление на его грудину. Мы собрались вокруг него. Наша младшая дочь Эмили сидела у его ног и пела ему часами. Мы молились.

Вечером шестого дня подошла мама и поцеловала его. Внезапно он проснулся и спросил: «Что случилось?» Моя мать сказала ему, что у него был инсульт, он был в больнице, и семья была вокруг. Они снова поцеловались, и каждый сказал: «Я люблю тебя». Затем он впал обратно в кому и умер на следующий день. Он вернулся из комы, чтобы попрощаться с ней. Чудо? Возможно. Объяснимо? Возможно. Но такого рода события не уникальны. Любой, кто некоторое время проработал в паллиативном отделении, был свидетелем таких удивительных событий. Они более распространены, чем случаи, задокументированные в книге Мистера Мерфи, и часто более значимы. «Для меня это было чудо», — вспоминает мама даже сейчас, почти десять лет спустя.

Паллиативная помощь не просто облегает и предоставляет условия; она исцеляет — социально, эмоционально, умственно, духовно и часто физически. В исследовании, опубликованном в медицинском журнале Новой Англии, команда во главе с доктором Дженнифер Темел из Массачусетской больницы в случайном порядке разделила 150 пациентов с терминальным раком легких на две группы. Одна группа получала только стандартное лечение. Второй группе был предоставлен вариант стандартного лечения плюс полная и ранняя паллиативная помощь, которая включала быстрое лечение боли и расстройств; психологическая, социальная и духовная поддержка, в том числе помощь в принятии решений в конце жизни; и холистический подход к здоровью человека. Если лечение причиняло больше страданий, чем это того стоило, пациентам предлагалось прекратить лечение — противоположный подход тому, что обычно происходит в медицине. В этих условиях неудивительно, что в группе паллиативной помощи пациенты испытывали меньше боли, меньше депрессии и у них улучшилось качество жизни. Однако, к удивлению исследователей и медиков, когда лечебные методы применялись реже и целебные подходы применялись чаще, пациенты также жили дольше — в среднем 11,6 месяца по сравнению с 8,9 месяцами в группе, где их только физически лечили. Это было маленькое и неожиданное чудо. Польза лекарства, которое могло настолько продлить жизнь, была бы очевидна. Одобрение оплаты паллиативной помощи все еще происходит через борьбу.

В Америке и многих других странах здравоохранение неправильно воспринимает вопрос смерти. Лишь около трети пациентов получают официальную паллиативную помощь, такую как хосписы, например, в конце жизни. Немногие врачи обучены такой помощи, поэтому они не знают, что делать после того, как лечение больше не является разумным. Хирург и автор Атул Гаванде описал эту проблему в своей книге «Быть смертным»: «Этому эксперименту по медицинскому подходу к умиранию всего несколько десятилетий. Он молодой. И все указывает на то, что эксперимент провалился». Национальная академия медицины США согласна с этой точкой зрения. В 2014 году они опубликовали знаковый доклад «Смерть и умирание в Америке», в котором рекомендуется, чтобы принципы паллиативной помощи были расширены далеко за пределами самого момента смерти, и чтобы все врачи обучались этим принципам, которые включают в себя «частую оценку физического, эмоционального, социального и духовного благополучия пациента». Иными словами, исцеление, воплощенное в паллиативной помощи, должно быть частью всего обучения в области здравоохранения.