Ну и пушки. Признаться, половцы серьезно приукрасили их возможности. Что не удивительно. Ведь должна была быть веская причина, оставления войска Шарукана. Вот они ее и озвучивали. Но его это полностью устраивало. Чем больше небылиц и страшилок, тем меньше шансы, что соседи захотят вновь отправиться к нему за добычей…

— Ну и как тебе новая игрушка, Андрей? — поинтересовался Михаил у бывшего своего оруженосца, когда они закончили с замерами.

— Просто нет слов, Михаил Федорович. А если к ней получше приноровиться, так и вовсе получится на загляденье.

— Помнишь, ты хотел в постоянный состав дружины?

— Помню.

— Ну как, готов служить стрелком при пищали? Или опять начнешь канючить зачислить тебя в особую сотню?

— Туда мне все одно не потянуть. Уж проверено. А вот пищаль, дело иное, — погладив вороненный ствол, произнес парень.

— Только просто так служить не получится. Одновременно станешь изучать науки.

— А без этого никак? — нахмурился Андрей.

— Нет. Оружие новое. Всех его возможностей мы не знаем. А как их раскрыть, если только и того, что уметь из него стрелять, не пытаясь постичь новое. А для этого нужно учиться наукам.

— Это как пушкари, что ли?

— Именно.

— Так ить там не все учатся.

— Не все. Но минимум треть расчета непременно. Пищаль обслуживают всего-то двое. Так что, обоим дорога за парту.

— А вознице-то зачем? — удивился Антон.

— Неволить никого не буду. Мне подгонять, уговаривать и заставлять некогда.

— Я согласен, — решительно произнес Андрей, а потом обернулся к другу. — Тоха, ты как, со мной?

— Ну, а куда тебя девать-то. Вот так оставишь, враз схарчат, — нарочито вздохнув, и почесав в затылке, ответил тот.

Наблюдая за друзьями, Михаил невольно улыбнулся. При пушках никого силком не держали. Только добровольцы. А это подразумевало под собой систематические занятия. Не усваиваешь материал, свободен на все четыре стороны. Вот и старались парни.

Антона Романов знал, особой усидчивостью в учебе он не отличался. Так что, ляжет он бременем на плечи Грекова, которому придется тащить друга с собой. Сам он от пищали теперь не откажется. Странно, но к пушкам у него особой тяги не наблюдалось. Возможно дело в маневренности нового оружия, а может причина в том, что он только наблюдал работу артиллеристов со стороны. А тут прикоснулся лично.

В город Михаил возвращался уже вечером, будучи довольным собой. Очередные испытания прошли успешно. Характеристики нового оружия радовали. Вообще-то, он ожидал серьезных трудностей. Оружие ведь не создают на коленке. Но в очередной раз удивился своей счастливой звезде.

Так уж выходило. За что бы он не брался, неизменно получал положительный результат. Вот и в этот раз. Возможно причина в том, что это всего лишь первичные результаты, с большим запасом усовершенствования и улучшения характеристик. Просто, в нынешних реалиях, при всех недостатках оружия, они были выше всяческих похвал. А вот, что будет дальше, уже покажет время.

За прошедшие месяцы случилось еще одно немаловажное событие. Леониду удалось таки добиться полной механизации всего ткацкого процесса. Понятно, что доля ручного труда все еще была велика. Но Романов и не рассчитывал на автоматизацию. Зато теперь, он ставил полноценную ткацкую фабрику.

Все три этажа здания уже полностью заставлены различными машинами. В некогда просторных цехах, вдруг стало тесно. Ну и народу прибавилось. Ткачих-то он готовил и прежде. Но возникла потребность в других специалистах. Вот и готовят, причем сразу на вырост. Рядом с первым корпусом уже начали возводить второй.

Михаил рассчитывал, что на будущий год, уже будет способен переработать всю шерсть поступающую от половцев и печенегов. А поступает ее с каждым разом все больше. И это несмотря на то, что часть кочевники сдают в виде уже готовой пряжи. И на будущий год, объемы только возрастут. Ну да ничего. Уж теперь-то он к этому готов.

А вот войлочное производство придется даже сократить. С одной стороны, ту же обувь, шапки и бурки на Руси очень даже распробовали. Спрос неуклонно растет. Но с другой стороны, ткань куда дороже войлока, и коль скоро не будет излишков, то и вопрос на производстве чего сосредоточить свои усилия не стоит. Если только не увеличить число поставщиков, еще сильнее подсаживая половцев на экономический крючок…

— Не вредничай. Хватит уже кричать. Ты же девочка, а ревешь как кой-то мальчишка.

— Где это ты мальчиков плакс видела? — хмыкнул мальчик, устроившийся на лавке.

На коленях расстелена тряпица, чтобы стружка не падала на пол. Алия строго спросит, если будет намусорено. В руках чурбачок и резец, которым он что-то там старательно вырезал. До того, как вскинулся в возмущении, даже язык высунул от усердия.

— Ой да ладно. Кто вчера ударился коленом и ревел в три ручья? — отвернувшись от коляски, с ехидцей подразнила его девочка.

— Да! А ты знаешь, как это было больно! — вскинулся мальчонка.

— Назвался мужчиной, так и не ной! — припечатала она, и тут же набросилась на сестру, — Фрося, не тыкай ее пальчиком!

— Она такая хорошенькая, — умилительно выдала девочка помладше.

— Ты еще глазик ей выколи.

Войдя в зал на втором этаже, Михаил привалился плечом к дверному косяку, и наблюдал за своими детьми. Младшей едва исполнился месяц, и она сейчас спеленатая лежит в коляске. Матвею шесть, и он на год старше Анны. Но девочка удалась с характером, не тушуется задираться и со старшими братьями. Петра, кстати, нет. Скорее всего где-то озорует со сверстниками. Тот еще непоседа.

— Вы что тут творите? На минуту нельзя оставить, — нарочито строгим тоном произнесла Алия, вошедшая в другую дверь.

Потом заметила Михаила, и убедившись, что младенцу сейчас ничего не угрожает, подошла к нему. Забросила руки на шею и слегка откинула головку, прикрыв глаза. Мол, а ну-ка муженек, покажи как ты любишь свою женушку. Он не стал ее разочаровывать, впившись в губы. А потом подхватил на руки и закружил по залу.

Когда наконец остановился и опустил на пол, вновь глянул на детей. Девочки словно ожидали этого знака бросились обнимать отца. Он не разочаровал их, подхватил на руки и так же начал кружить. Матвей наблюдая это хмыкнул, и изображая из себя взрослого, вновь принялся строгать свой чурбачок.

— Ну и как твоя пищаль? — поинтересовалась жена, снимая с него девочек.

— Отлично. Я и не ожидал, что получится так хорошо.

— А я знала это. Ну что, пошли помоешься и будем вечерять.

— Можно. Матвей, чего строгаешь-то?

— Да так. Балуюсь.

— Покажи.

Хм. Лицо какого-то бородатого мужика. Уж не идола-ли он режет? Хотя, для них свойственны более грубые черты, а это, даже в далеко незавершенном виде куда качественнее. Впрочем, тут ведь все от мастерства зависит. А у сына поучалось на зависть.