чем говорят. А твое ожерелье… – Она подошла ближе, чтобы поднять его к свету. – Разве оно не… колоритно, а, Кристиан?

– Бесспорно, – сухо ответил он.

– Где ты его купила? – Она моргнула на меня любопытными глазами, но за ними крылось что-то острое, подобное когтям.

С приторной улыбкой я выдернула украшение из ее пальцев.

– А, в маленьком антикварном магазинчике в Риме. Подарок от первого мужа. – Я обвела безделушку пальцем, словно она была мне очень важна. На самом деле я чуть не сдала ее в комиссионку в прошлом месяце.

– Как это мило, – проворковала она. – Первые мужья – это всегда так трогательно.

– Оу? А у тебя он уже был? – Я склонила голову набок.

Валентина возмущенно наблюдала за разворачивающейся сценой.

– Ох, нет. Но я могу представить – первая влюбленность, первый муж. Одно и то же, разве нет?

– Я бы так не сказала. К сожалению, для меня это был один и тот же человек.

– Очень жаль. – Она надула губки.

– Возможно, мне стоит тебе рассказать. – Я наблюдала за тем, как ее пальцы обвились вокруг руки Кристиана. – Это было бы невероятно поучительно… – Я опрокинула в себя напиток и разгрызла кубик льда с большей силой, чем необходимо.

– Ладненько, – протянула Вал. – Джианна, почему бы нам снова не наполнить наши бокалы?

Мы отвратительно-приторно распрощались, и мне удалось не встретить взгляд Кристиана, хоть и чувствовала его на себе, словно сыпь.

– Это было… вау, – сказала Валентина, когда мы подошли к бару.

– Она ничего.

Вал засмеялась.

– Ты живешь в каком-то другом мире.

– Мне надо выпить. И на этот раз без биттеров, – сказала я ей.

– Милая моя, это «Московский мул», в нем нет биттеров.

– Что-то точно было горьким.

– Да уж, что-то тут точно горчит. – Она многозначительно посмотрела на меня и залпом выпила шот, который перед ней поставили. Я последовала ее примеру, наслаждаясь жжением в горле. Я не собиралась сегодня пить, но не ожидала оказаться в унизительной тени Александры и ее двухметровых ног.

– Давай потанцуем, – заявила я.

– Я уж думала, не дождусь этого предложения.

Она схватила меня за руку и вытащила на танцпол. Мы нашли место в толпе и стали двигаться вместе со всеми, прижавшись друг к другу спинами и качая бедрами. Может, это из-за моей отсутствующей скромности, а может, чисто ради привлечения внимания, но я обожала танцевать на публике. И прямо сейчас на меня было устремлено множество мужских взглядов. Каждый из них зажигал во мне искру, замедляя движение бедер и рук в моих волосах, придавая чувственность.

Из-за того, что я не разрешала себе смотреть на Кристиана, его взгляд ощущался еще более обжигающим, порождающим дрожь. Кровь разливалась пожаром, когда по позвоночнику прокатывалась капля пота.

Выбившись из сил, мы дошли до мужчин за нашим столиком и упали на стулья.

Ван придвинулся ко мне и прошептал на ухо, глубоким и хриплым голосом:

– Ты хоть представляешь, насколько великолепна?

Я смущенно отклонилась, чуть покраснев.

– Знаю.

Он рассмеялся от моего наглого ответа.

Я подняла глаза и столкнулась взглядом с Кристианом. Он стоял, прислонившись к барной стойке, пока Александра разговаривала с Еленой за его спиной. Он не смотрел на меня. Он смотрел на Вана, и его глаза были такими темными, что я ощущала холод на коже. Он отпил из стакана, и на его лице мелькнули ярость и замешательство, прежде чем он отвернулся.

Во мне вспыхнула тревога.

Если он разрушит еще одни мои отношения, я буду кричать.

Мы проговорили еще час, прежде чем я почувствовала зов природы. Протолкнувшись через толпу, я поднялась наверх, мимо вышибалы Ронни, который мне кивнул, и направилась к туалетам на VIP-этаже. В них всегда было меньше людей, чем в тех, что внизу.

Я распахнула дверь и чуть было не бросилась бежать обратно в нижние туалеты, потому что у раковин мыла руки Александра. Ее кошачьи глаза метнулись ко мне, и отступать стало поздно. Я воспользовалась уборной, а когда вышла, она все еще стояла у зеркала и наносила помаду.

Мы стояли у раковины бок о бок.

Она припудрила щеки.

– Я бы даже под страхом смерти это платье не надела.

Вся правда всегда выясняется в туалете, не так ли?

Я достала блеск для губ из лифчика.

– Уверенность в себе приходит со временем. Однажды и ты дорастешь, обещаю.

Ее это не задело.

– Ты его хочешь.

Я вздохнула. Ну, понеслась.

– Он у меня уже был. С меня достаточно.

– Ложь.

Я щедрым слоем нанесла блеск на губы.

– Тебе не о чем волноваться. Между нами с Кристианом никогда ничего не будет.

– Вот в это я верю. Ты не то, что ему нужно.

Ее слова отозвались в груди странной болью.

Я вскинула бровь.

– Ты так хорошо его знаешь?

– Он не такой уж и сложный. Ценит личное пространство и хочет, чтобы его вещи лежали так, как ему нравится. Большего я от него не требую, а он от меня.

Вот как ей могло быть неинтересно? Мне он даже не нравился, а я все равно хотела знать о нем все. Честно говоря, я была чересчур любопытной. Меня бы никогда не устроили поверхностные отношения, а на большее он был явно неспособен. Мы бы и правда не подошли друг другу. Но почему-то слышать это было неприятно.

Она захлопнула пудреницу.

– Мы поженимся, и ты нам не помешаешь.

– И не собиралась.

– Отлично. – Она направилась к выходу.

В голове крутился вопрос, от которого я никак не могла избавиться.

– Moya, – сказала я, распределяя блеск на губах и наблюдая за ней через зеркало. – Что это значит?

Она остановилась в дверях и смерила меня взглядом.

– Это значит «моя».

Глава двадцать первая

Джианна

Бросив сумочку на кухонный остров, я скинула туфли и вытянула пальцы ног, поморщившись от боли в ступнях. В моей голове было слишком много мыслей, чтобы оставаться в клубе, и, хотя внимание Вана безусловно льстило, я ни на чем не могла сосредоточиться после разговора с Александрой.

Я с облегчением отметила, что Магдалена и ее любовник уже освободили территорию, хотя от меня не ускользнуло, что они добрались до одного из моих дорогих вин. На донышке бутылки еще немного оставалось, так что я вылила остатки в бокал и, отпив, прислонилась к кухонной тумбе.

В дверь постучали.

Я вздохнула.

Став снова свободной женщиной, я ожидала визита Луки – я бы даже сказала, проверки. Скорее всего, он пришел напомнить мне, что не стоит попадать в тюрьму.