— Я ни о чем таком и не думаю. — В этот момент это было почти правдой. — Это ты не волнуйся. Вон, смотри, маршрутка подъехала. Иди, Вась.

— Ну, я пошла. — Васька не тронулась с места. — Все будут хорошо, Нин, правда.

— Пока. — Нина повернулась и не оглядываясь ушла в свой корпус.

День тянулся бесконечно долго. Вчера она никак не могла уснуть в своей тихой палате. В отделении слышались разговоры, невнятный шум. Близко за стеной работал телевизор, но слов было не разобрать. Шлепала дверца холодильника, звякала посуда. Но постепенно к ночи все затихло, шаги в коридоре слышны были все реже. Потом выключили общий свет, оставили только лампу у дежурной сестры. Нина попыталась читать, но в голове назойливо всплывала все время одна и та же мысль — та, которая пришла вслед за ночным кошмаром: «Я убью его! Я убью его!» Это преследовало ее весь вечер, как звук какого-то дьявольского метронома, это заставило отложить книгу и напряженно всматриваться в ночное окно. Сплошная чернота, темень. И совершенно тихо. Сюда не проникали обычные ночные городские звуки — лязг трамвая, скрип тормозов, автомобильные гудки, музыка — ничего. Только несколько раз откуда-то она слышала неопределенные, приглушенные звуки разговора — это ночные сестры выходили подышать свежим воздухом, а проще говоря — перекурить. Наконец, заметив, что новенькая из двенадцатой палаты не спит, к ней постучала дежурная и предложила какую-то пахучую дрянь в пластиковом стаканчике. Нина отказалась, сестра настаивать не стала — просто оставила стаканчик и вышла. В голове все стучало: «Я убью его! Я убью его!»

Нина подумала и залпом выпила жидкость. Через некоторое время микстура подействовала, и она наконец с облегчением почувствовала, что засыпает.

Сегодня с утра приезжала Васька, привезла деньги и кучу еды. Долго сидела у Нины в палате. Большой ее живот смешно выпирал — она накинула белый халат, и средние пуговицы не застегивались. Нина равнодушно смотрела на домашнюю снедь, подержала в руках деньги и отдала их обратно:

— Спасибо большое, Вась. Только давай они пока у тебя побудут. Я сейчас какая-то рассеянная. Еще потеряю. После операции, если все будет хорошо, принесешь. Вперед — примета плохая. — Она помолчала, качая ногой и глядя в пол. — И потом — пообещай мне, если со мной что-нибудь случится, ты возьмешь Димку к себе. Я бы хотела…

— Ты что! — перепугалась Васька, хватая ее за руку, и из глаз у нее тут же брызнули слезы. — Что ты такое говоришь, Нинка! И думать не смей! Ничего с тобой не случится! — Она не выдержала и заревела во весь голос.

— Ну, прости, прости меня, пожалуйста, дуру. — Нина обняла подругу. — Действительно, что со мной может случиться?

— А оперировать под каким наркозом будут?

Молодой чернявый анестезиолог снисходительно посмотрел на Нину. Этот вопрос ему непременно задавал каждый пациент, и он всем терпеливо отвечал:

— Не волнуйтесь, Нина Анатольевна. Наркоз будет самый лучший. Ничего не услышите. Проснетесь уже в кровати.

— А когда мне его будут делать? Анестезиолог удивленно вскинул брови.

— Перед началом операции, конечно.

— Нет, — смутилась Нина, — я не это имела в виду. Просто я волнуюсь очень… Я вчера никак заснуть не могла.

— Не волнуйтесь вы так, Нина Анатольевна! Оперировать будет сам Игорь Михалыч… А чтобы вы так не переживали и выспались как следует… — Он достал из кармана небольшую пачку листков, аккуратно оторвал один и протянул Нине. — Вот вам рецептик. Пойдете сейчас в соседний корпус, там аптека…

— Я знаю, — перебила его Нина. — А что это?

— Это легкое успокоительное и немного снотворное. Мне уже доложили, что вы вчера долго уснуть не могли. Отнесете вот это на пост, — кивнул он на листок, — и сегодня вечером, часиков в восемь, вам сделают. Я распоряжусь. Будете спать как младенец.

— А может, не нужно? — Нина сомневалась.

— Нужно, Нина Анатольевна, нужно. Всем перед операцией делают в обязательном порядке. Это очень хорошее средство. Вы нам завтра нужны спокойная, и чтоб сердечко не шалило, Ну, я пошел. — Анестезиолог легко хлопнул ладонью по Нининой кровати и поднялся. — До свидания, Нина Анатольевна, до завтра.

Часов до трех она пролежала неподвижно, глядя куда-то в потолок. Молоденькая сестричка несколько раз заглядывала в палату: приглашала Нину обедать, но она отказалась — Васька нанесла всего невпроворот, да и перед операцией не рекомендовали много есть. Потом сестра забрала пакет с медикаментами, купленными Ниной по списку. Потом зашла, чтобы отдать лекарства, которые понадобятся Нине после операции. Сестричка была разговорчивая, миленькая, но Нина лежала на своей кровати молча, отвернувшись к стене, делая вид, что дремлет.

Наконец, пролежав так несколько часов, она поднялась и пошла в аптеку. Аптекарша еще вчера приметила эту молодую девочку, покупавшую стандартный набор для операции, и поэтому закивала Нине с порога, как старой знакомой.

— Забыли что-нибудь?

— Да. — Нина протянула листок. — Вот, доктор велел купить.

— Сейчас посмотрим… Ага! За-ме-чательно. Уже даю. — И выложила на прилавок лекарство и шприц к нему. — Завтра? — фамильярно спросила она, перегнувшись через прилавок.

— Что? — не сразу поняла Нина.

— Я спрашиваю, оперировать завтра будут? — Дама добродушно смотрела на Нину и почему-то кивала ей накрахмаленной шапочкой с замысловатыми прорезями «ришелье».

— Да, вроде. — Нина пожала плечами. — А что?

— А кто, — допытывалась досужая аптекарша, — сказали?

— Игорь Михайлович. — Нина покосилась на не в меру любопытную даму, взяла ампулу с прозрачной жидкостью и шприц и зачем-то стала их рассматривать. — А это хорошее лекарство? — с сомнением спросила она.

— Очень! Спать будете как дитя. И вот еще что. — Провизор наклонилась к Нине. — У многих после операции бывают проблемы с гм… туалетом. Так я вам советую взять это очень мягкое слабительное. Тоже очень, о-о-чень хорошее.

Аптекарша сложила все в веселенький пакет с цветочками.

— Удачи вам! Игорь Михайлович — очень хороший врач, — добавила она.

— Спасибо. — Нина выдавила из себя какое-то подобие улыбки для приветливой дамы и вышла на улицу. Снова идти в палату не хотелось. Посидеть здесь? Вот, видимо, та самая скамейка под окнами их корпуса, почти у самого санпропускника, где любят вечером отдыхать медсестры. Листья на липах уже желтеют. Нина села на скамейку, смахнув несколько золотых липовых сердечек. Нужно на что-то решаться. Собственно, она уже решилась. Она все равно умрет. И у нее просто нет выхода. Нет выхода.

Она все продумала еще раз тут же, под липами. В те несколько минут, которые она провела в аптеке, все сложилось в голове так, как будто она размышляла над этим много дней подряд. Вернувшись в палату, она достала мобильник и позвонила Сергею. Он долго не отвечал, и она уже было решила, что это судьба, и хотела дать отбой, но тут трубка вдруг сказала раздраженным глуховатым голосом Сергея прямо ей в ухо: