Там, в подпространстве, я не позволила себе сомневаться в моём наставнике, единожды и твёрдо усвоив, что это может стоить жизни мне и моим детям.

Но сейчас… Сердце всё сильнее сжимается от горьких подозрений.

− Я слышала голос, − произношу, когда Сэтору приносит меня в спальню и довольно бережно укладывает на кровать. Не самое удачное положение для разговора, но уж какое есть. — Кто-то позвал меня. Сказал, что я нужна. И ещё… − я поднимаю взгляд на жреца. — Сказал: «Не верь ему».

Тёмно-красные брови хмуро сдвигаются, а острый взгляд багряных глаз сосредотачивается на моём лице.

− Я так полагаю, ты приняла эту фразу на мой счёт? — лишённым эмоций голосом уточняет он, садясь рядом.

− А что, есть другие варианты? — скептически смотрю в ответ. — К тому же, дальше этот голос велел сделать то, что почти не оставляет простора для сомнений.

− И что же такого ОН велел?

− Чтобы я спросила, кто послал убийцу к Менетнашу. Сказал: «Он не посмеет соврать». Скажите, ри-одо Сэтору, вы знаете, кто подослал убийцу к вашему отцу?

Его лицо буквально каменеет. А в глазах будто кипящая лава застывает.

Я же жду ответа. Долго жду.

Но он молчит.

− Скажите… вы знаете? — спрашиваю ещё раз, чувствуя, как подступает к горлу горечь.

− Да, − падает камнем в звенящую тишину.

Небо, как же я не подумала? Почему раньше не заподозрила? Почему даже не предположила?

Но разве я могла? Это же его отец!

− Это сделали вы? — едва сдерживая слёзы, иду до конца. Раз уж взялась выяснять правду, отступать не имею права.

− Да, я, − снова получаю ответ, словно удар под дых.

Да что же так больно? Дышать невозможно. Почему я чувствую себя преданной? Откуда эта почти детская обида?

Ты же знала, кто он, Лина. Знала, что Просвещённые коварны и жестоки. Что ни с чем не считаются, когда идут к своим целям.

Но поверила ему. Непозволительно расслабилась, начала доверять, даже привыкла и — о небо, спаси! — привязалась к этому интригану и манипулятору… способному убить собственного отца.

А он всё это время знал, что взрыв на станции, практически, случился из-за него. И молчал. Намеренно уводил тему и заговаривал мне зубы.

− Зачем? — срывается с губ тихий всхлип. — Что он такого знал о вас, что вы решили его убрать? Какие тайны вы хотели скрыть? Если бы не вы, это всё случилось бы на заключительном суде, или на казни, когда мои супруги были бы готовы к его действиям и предотвратили бы беду. А теперь их нет рядом.

− Нет. К такому они бы всё равно не смогли подготовиться, − мрачно качает головой Сэтору. — Такого никто не мог предположить. Собственная душа неприкосновенна для ашаров, тем более для Просвещённых. Это наш единственный шанс на посмертие и перерождение. Никто не мог даже мысли допустить, что мой отец решится на такой шаг.

− Но я могла это увидеть! — сажусь, буравя его взглядом, полным ярости. — Могла предупредить! Если бы у меня только было больше времени.

− Ты не можешь этого знать.

− А вы не можете знать обратного! Но о чём мы вообще спорим?! Вы пытались убить своего отца. Скрывали это. Ввели меня в заблуждение…

− Можешь не продолжать список моих преступлений, я его знаю гораздо лучше тебя, − криво усмехается Сэтору. Приближается ко мне, смотря в упор. И от этого жёсткого холодного взгляда меня мороз берёт. — Но я знаю также и то, что тебе придётся смириться и держать в секрете то, что ты только что узнала от меня, моя маленькая императрица. Ты же понимаешь, что будет с тобой, если моё место главы Просвещённых займёт Норихнар? Понимаешь, кто тогда будет править империей? Думаешь, он позволит тебе спасти супругов? О нет, он дождётся, когда ты родишь, и убьёт, чтобы стать полноправным регентом при несовершеннолетних наследниках. А дальше… правильное воспитание, правильная сэ-авин и Правящий Дом навсегда и полностью перейдёт под власть Просвещённых. Я с лёгкостью мог бы поступить точно так же. Но поддержал тебя, Лина. И поддерживаю, помогая тебе и защищая.

− И почему же? — с вызовом вскидываю голову. — Почему вы это делаете? Что вам нужно? И зачем было убивать Менетнаша? Что вы скрываете?

− Я сын своего отца, Лина, и Глас Абсолюта. Секретов у меня более чем достаточно, − на чувственных губах Сэтору снова появляется кривая ухмылка, будто насмешка над самим собой.

Он приближается ко мне. Обхватывает ладонью мой затылок, не позволяя отстраниться. Смотрит в глаза, гипнотизируя, вселяя в душу полное смятение.

— Поддержал я тебя, потому что захотел это сделать, Лина, − продолжает, почти касаясь губ губами. − Власть… Я её и так имею. Она не является моей целью, лишь средством. То, что мне нужно… этого не получить силой. Что ещё ты хочешь знать, моя императрица? Зачем мне было убивать отца? Хорошо, отвечу. Я сделал это, чтобы защитить тебя.

− Что… − выдыхаю оторопело, а дальше могу только мычать нечленораздельно в губы наглого захватчика. Потому что Сэтору снова меня целует. Жёстко, требовательно. Снова без моего разрешения и согласия, не обращая внимания на сопротивление. Снова обжигая своим безумным, одержимым голодом, своей безысходной страстью.

Задыхаясь под его напором, я хватаюсь за мужские плечи, царапаясь, отталкивая… Мне так кажется. Но в какой-то миг я с ужасом ловлю себя на том, что истосковавшееся по ласке тело само отвечает на умелые жадные поцелуи, на эту непрошенную близость, грубую нежность. Спина прогибается, в низу живота зарождается тянущее, пульсирующее тепло, грудь и вовсе начинает болезненно ныть, требуя прикосновений. А пылающие губы размыкаются, позволяя мужчине углубить поцелуй.

И это осознание служит мне ушатом ледяной воды.

До крови вцепившись зубами в его губу, я наконец-то вынуждаю Сэтору ослабить хватку. И этого мгновения мне хватает, чтобы вывернуться из загребущих рук и откатиться в сторону. А потом, быстро перебирая руками и ногами, путаясь в длинной юбке, уползти от него на другую сторону кровати и соскользнуть там на пол, едва держась на дрожащих ногах.

− Не нужно от меня убегать. Я не буду тебя преследовать, − спокойным тоном сообщает мне мой советник, поднимаясь на ноги. Прикрыв глаза, слизывает кровь с прокушенной губы. Наблюдает за мной из-под ресниц, словно хищник, почуявший добычу.

− Вы обещали, что не будете меня принуждать, − возражаю нервно.

− А разве я тебя сейчас принуждал? — склоняет он голову набок. — Ты отвечала мне, Лина. И это всё, что я хотел узнать.

− Это… неконтролируемая физиологическая реакция тела. Только и всего. Моё отношение не изменилось. А вам и вовсе нельзя… вот это всё. Что за глупые игры? Вам, что, не над кем больше издеваться?