Предположим, размышлял Мэль, талхи в том доме, который указал некий незнакомец. Что из этого следует? Мэль знал, что Правитель послал ноту протеста Ордену, требуя встречи с самим Стархом. Тот пока никак не отреагировал. Талхи искали мальчика, как и гвардейцы Правителя. Как и воины самого Мэля. Если так, талхи опасны. Мэль сомневался, что в Антонии инкогнито оказался сам Старх, но даже захватить кого-нибудь из Совета Ордена было бы невероятным успехом. Или просто уничтожить.

Мэль понимал, не все так просто. Ему противостояли талхи, не простые смертные и даже не члены какой-нибудь банды. Решив потушить огонь, Мэль рисковал обжечься сам. Чтобы блокировать талхов в доме, тем более, уничтожить их, понадобится много воинов. Прежде надо ослабить охрану ворот. Если бы речь шла лишь о толпе недовольных горожан, Мэль мог рассчитывать, что оставшиеся стражники справятся. Однако присутствовало одно скверное обстоятельство.

Талхи просчитывают на много ходов вперед. Как они этого добиваются, другой вопрос. Своими ли трансами, медитациями, своей ли звериной, нечеловеческой интуицией – неизвестно, но они всегда умело хранили свои секреты. Каким бы невероятным это ни казалось, весть о присутствии талхов в городе – это мог быть их собственный ход. Кто знает: вдруг они обнаружили мальчика и теперь добиваются ослабления стражи у ворот? Быть может, они даже сдали дом, где на самом деле проживал их связной. То, что связной в Антонии был, Мэль не сомневался, он давно смирился с этим, как с неизбежным злом. Могло оказаться, что никого из Совета Ордена в городе не было, но талхи закинули приманку.

Если же он игнорирует весть о доме на одной из тихих улочек, в дальнейшем это превратится в удар в спину.

Сержант переминался с ноги на ногу. Пауза затянулась. Воин с беспокойством смотрел на коменданта.

Наконец, Мэль нарушил продолжительное молчание:

– Позови Таля.

Сержант поклонился и вышел.

Лейтенант Таль являлся правой рукой коменданта Антонии. Несмотря на молодость, лейтенант был прозорливым человеком. Мэль взял за правило иногда выслушивать его советы, если ситуация выглядела спорной. Это случалось редко, но сейчас был тот самый случай.

Таль появился спустя четверть часа. Как обычно, он вошел бодрым, упругим шагом. Они с комендантом сегодня виделись, и Таль ограничился легким кивком. Мэль выложил лейтенанту новость.

– Что думаешь? Не спеши, я тебя не тороплю, – комендант отошел к окну.

Таль думал недолго.

– Ситуация неприятна тем, – заговорил он. – Что в любом из вариантов мы можем проиграть. И заранее что-то просчитать невозможно.

Комендант кивнул.

– И я о том же. Оставить все, как есть, не меньшее из зол.

– Когда прибудут гвардейцы?

– Не знаю. Смотря, где находится ближайший патруль. И вряд ли он многочисленный.

Таль размышлял. Мэль чувствовал, что поступит так, как посоветует помощник.

– Когда любое решение ничего не гарантирует, нужно выбрать золотую середину. Если это вообще возможно.

– Что ты предлагаешь?

– Не атаковать дом, но и не оставлять его без внимания. Мы не ослабим охрану ворот, людей возьмем из тех, кто ищет мальчика по городским улицам. Они установят слежку. Можно подослать кого-нибудь в дом, придумать причину, зачем человек заглянул именно туда. Лучше, чтобы это была женщина. Или даже подослать ребенка.

Мэль смотрел на лейтенанта.

– Это ведь талхи. Не забыл?

– Не забыл.

– Сомневаюсь, что талхи в доме не обнаружат слежку. Признай, наши воины – даже не гвардейцы.

Таль кивнул, давая понять, что согласен.

– У нас нет выбора. Сделаем то, что можем. Нам бы продержаться ночь, самое опасное время. Завтра, быть может, что-то изменится. Появятся гвардейцы, или мальчишка обнаружится.

– Хорошо. Только слежку за домом придется возглавить тебе.

– Я хотел предложить то же самое.

Она бросилась к мужу, как только он открыл дверь.

Было поздно, но женщина ждала его. Его возвращение затягивалось, и она решила, что муж вместе с мастером и стражниками коменданта идут к дому соседей. От предвкушения она не могла успокоиться. Не один раз она порывалась зайти к соседке, но ее что-то сдерживало. Это будет подозрительно. Когда стражники придут за мальчиком, соседи поймут, кто их навел. Лучше сидеть дома и ждать. Все, что можно было сделать, она сделала.

И она ждала, хотя с каждой минутой закрадывался страх: не уведут ли соседи мальчика еще куда-нибудь? Или вынудят ребенка уйти, несмотря на его беспомощность. Ее муж окажется в ужасном положении, не говоря уже о том, что они с ним не получат награды. И вот он дома.

– Дай пожрать, – сказал мужчина.

Она рассердилась, хотела ответить, что он недавно ужинал, а она умирает от нетерпения, но поборола себя. Засуетилась, разогревая недоеденную похлебку, сжимала зубы, сдерживая рвущиеся наружу слова. Муж был недоволен, она заметила это, и у женщины от нехорошего предчувствия сжалось сердце. Как назло, муж не спешил удовлетворить ее любопытство. Он не спеша разделся, прошел к столу, принялся за похлебку.

Когда он закончил с едой, вытер губы тыльной стороной ладони, откинулся на стуле. Она уже была готова наброситься на него, чтобы разодрать ногтями лицо.

– Ходил к коменданту?

– Сначала я ходил к Восточным воротам. Потолкался там, послушал, что люди говорят.

– И что?

– Ничего! Кое-кто болтал про мальчика, но точно неизвестно.

– Дальше что?

– Я сходил к мастеру. Он сказал, что устал и не желает никуда идти.

Она привстала.

– Ты что, не сходил к коменданту?

– Не перебивай! Если хочешь, чтобы я вообще тебе что-то говорил.

– Это я нашла мальчишку.

Он игнорировал замечание.

– Мастер не пожелал вытащить свою свиную тушу из дому, но пообещал, что завтра сходит вместе со мной. Сказал, попробуй сегодня сам.

– И ты пошел?

– Пошел. Эти вояки, раздери их Вепрь, сказали, что комендант очень занят. Предложили передать ему мою просьбу.

Женщина встала. Мужчина прищурился.

– Я им ничего не сказал. Доказывай потом, кто помог коменданту, я или какой-то бродяга. Сказал, что хочу говорить лично с комендантом.

– Почему ты не сказал, что разговор касается мальчика? Они бы сразу провели тебя к коменданту.

Мужчина опешил, лицо приняло глупое, растерянное выражение, но он тут же опомнился, не желая признавать свою оплошность.

– Заговори я про мальчика, они могли потребовать рассказать им все и без коменданта.