– Пошевеливайся! Если не хочешь, чтобы завтра тебя изжарил на медленном огне сам Флек!

Имя первого советника Правителя подействовало лучше любого пергамента. Ворота с тихим скрипом поползли вверх. Из неразборчивой шевелящейся массы людей, хлынувшей к воротам, вынырнули несколько пронырливых человек.

– Не подпускай их! – крикнул Гурин гонцу. – Это могут быть талхи.

Гар выхватил меч, конь встал на дыбы, проскакал шагов двадцать в одну сторону.

– Прочь! – Гар размахивал мечом.

Он остановил коня, вернул его назад. Один из подступивших едва не угодил под удар – острие меча прошло у него над головой.

Гурин, спешившись, быстро провел коня, повернулся.

– Теперь ты!

Гонец поспешил назад и оказался внутри города. Ворота опустили. К ним хлынула толпа. Послышались крики. Гневные, умоляющие, возмущенные.

Перед Гуриным возник сержант, начальник караула. Гурин сказал:

– К коменданту! Проведешь меня к его дому! Свежего коня мне!

В темноте города Гурин ориентировался неважно, опасное скопление людей ожило, и гвардеец решил, что с проводником окажется на месте быстрее. Сержант был расторопным – полминуты, и они запрыгнули на лошадей. Гурин хотел крикнуть Гару, чтобы тот следовал за ним, но, оглянувшись, увидел, что ничего говорить не надо – гонец уже пристроился к ним.

Воины заслона ощетинились копьями, отбивая у горожан охоту попытать счастья и приблизиться к воротам.

– Дорогу! – сержант выхватил меч.

Никто не пытался встать у него на пути. Спустя несколько минут они были на месте. Гурин, спрыгнув с лошади, не дожидался вопросов.

– Если Мэль спит, будите его!

Комендант не спал, начальник охраны не колебался, выполнять ли приказ. Гурина провели в дом, где его встретил комендант. Он был одет по форме, никаких домашних халатов, тапочек.

Гурин заговорил без лишних предисловий:

– В Лакаслии мы узнали место, где талхи должны временно спрятать мальчика, – Гурин назвал адрес.

Комендант нахмурился, взгляд стал каким-то странным.

– Что? – спросил Гурин.

– Десяток моих воинов во главе с лейтенантом Талем сейчас следят за этим домом.

– Раздери меня Вепрь! Только следят? Там же мальчик!

Комендант покачал головой.

– Не все так просто. Я поговорил с теми воинами, которым передавали о мальчике и талхах, и оказалось, что это мог быть один и тот же человек. Со стороны Ордена возможна ловушка.

Гурин помрачнел. Ему хотелось до прибытия Флека вернуть прежний успех, но обстоятельства изменились. По дороге к дому коменданта сержант успел сказать Гурину, что в городе обнаружились талхи. Причем кто-то из Совета. Ситуация получалась скользкой.

– У нас не те силы, – сказал Мэль. – Чтобы атаковать дом, где засело неопределенное количество талхов. Если это ловушка, и мальчик, нужный Правителю, у них, им только и надо, что вырваться из города.

Гурин молчал, размышляя, отбрасывая одну мысль за другой, как ненужные вещи, некстати попадавшиеся под руки.

– Что ты посоветуешь? – комендант был готов отдать инициативу в руки гвардейца.

Гурин сказал:

– Кто знает этих псов? Может, они действительно послали сюда кого-нибудь из Совета. Если так, в городе их больше десятка. О Небо!

Возникла пауза, комендант молчал. Гурин сказал:

– Флек прибудет сюда утром. Рано утром, я надеюсь. С приличным отрядом. Достаточным, чтобы согнуть в бараний рог хоть всю верхушку Ордена. Не подождать ли нам его?

– Значит, нам надо сохранить все, как есть, и этого будет достаточно.

Мастер, толстый, неповоротливый, передвигался медленно, и мужчина рядом, с нетерпением поглядывавший на него, не выдержал.

– Отец, нельзя ли быстрее?

Мастер фыркнул, покосился на попутчика, и тот отвел взгляд.

– Быстрее? Ты и так поднял меня ни свет ни заря. Я уже не помню, когда мне приходилось вставать так рано даже по работе.

Мужчина вздохнул. Он действительно пришел рано, его вытолкала из кровати жена, но прошел почти час, прежде чем они с мастером покинули его дом. Тот копошился столько, что ни о каком «рано» уже не могло быть и речи.

– Я не хотел, чтобы из-за меня, отец, ты с опозданием начал работу.

– Чую я, если эта канитель с воротами продлится, мне будет не до работы.

Мужчина улыбнулся.

– Это все из-за мальчишки. Как только комендант получит его, ворота откроют.

Мастер покачал головой, но ускорил шаг.

Перед домом коменданта суетились кучки зевак, не то, что перед воротами, еще вчера людей здесь было значительно меньше. Из-за высокой – в два с половиной человеческих роста – стены виднелись крыша воинской казармы и верхний этаж особняка коменданта.

Мастер двинулся к воротам, ко входу на эту запретную для простых горожан территорию. Дверь в воротах была заперта. Перед ней стояли двое стражников. Мужчина, оглядываясь, шел следом. При виде приближающихся людей воины положили руки на рукояти мечей, висевших на боку.

– Не подходить ближе, чем на пять шагов! – сказал один из них.

Мужчина остановился, мастер сделал еще пару шагов, вынудив стражника достать меч из ножен.

– Я же сказал, толстяк. Оглох?

– Я – мастер, у меня дело лично к коменданту.

– Не сейчас! Ему не до ваших безделиц.

– Я не по ремеслу. Я…

Стражник шагнул к нему. Он мог достать его мечом.

Мужчина, сопровождавший мастера, попятился. По неведомой причине стражники были взвинчены, и дело уже не представлялось таким легким, как поначалу. Как только мастер растолкует им о мальчике, они изменят свое поведение, но проблема была в том, что они вообще не давали говорить.

– Здесь гвардейцы, понимаешь? К коменданту пожаловал сам Флек! Так что не испытывай судьбу.

Мастер всплеснул руками.

– Но мой работник знает, где находится мальчик!

На лице стражника отразилась растерянность.

Дошло ли до него, о ком идет речь? Мастер решил, что сейчас его проведут к коменданту, но шум из-за стены усилился, и второй стражник подался к дверям.

– После, старик!

Ворота открылись, выпуская всадников в одеждах гвардейцев Правителя. Человек на черном коне с ненавистью посмотрел на людей перед домом коменданта. Двое стражников снаружи заискивающе смотрели на него. Сопровождавший мастера мужчина попятился. Зеваки наоборот подались ближе, полные любопытства и уверенности, что гвардейцы ничего им не сделают. Многие из них пришли не просто так, с просьбами выпустить из города, но эти просьбы, так или иначе, разбились о нечеловеческое упрямство стражи.