больше всего Лестера поразила исключительная вера израильских военных в своих психологов. «Процент отказов при обучении на офицерских курсах примерно 15–20 %, – писал он. – И военные настолько уверены в тайных знаниях своих психологов, что просят их определить эти 15 % в течение первой недели обучения».

Руководителем Департамента военной психологии в Израиле был странный и могущественный Бенни Шалит. Он добился нового, более высокого статуса для военной психологии. И зашел так далеко, что сделал нашивки собственного дизайна на форме подчиненных. Нашивка состояла из оливковой ветви с мечом, сообщает Лестер, «увенчанных глазом, который символизировал аналитичность, проницательность и что-то еще в таком роде».

Пытаясь превратить психологов в боевую силу, Шалит предложил идею, которую даже психологи сочли безумной. Гипнотизировать арабов и отправлять их убивать арабских лидеров, например. «Он действительно загипнотизировал одного араба, – вспоминает Даниэла Гордон, служившая под его началом. – Парня отвезли до иорданской границы, откуда тот благополучно убежал».

Среди подчиненных ходили слухи о том, что Шалит хранит досье на все мало-мальски заметные фигуры в израильской армии с тех пор, как они были юношами, поступающими на службу, и дает им знать, что не постесняется в случае необходимости предать их гласности. Так или иначе, Бенни Шалит реально пользовался большим влиянием. В частности, он добился права прикомандировывать психологов к армейским частям, где они могли напрямую давать советы командирам.

«Военные психологи в состоянии дать рекомендации по различным нетривиальным проблемам, – сообщал Лестер своему начальству в ВМС США. – Например, один из них заметил, что пехотинцы в жаркую погоду открывают безалкогольные напитки при помощи магазинов с боеприпасами и часто их этим повреждают. Тогда конструкцию оружия изменили – появилось устройство для открывания бутылок».

Психологи Шалита также предложили убрать с автомата мушку, которую никто не использовал, и изменили способ действий пехотных подразделений, чтобы увеличить огневую мощь. Короче, психологи израильской армии пустились во все тяжкие. «Военная психология живет и здравствует в Израиле!» – докладывал командованию ВМС США их представитель на суше.

Правда, оставалось непонятным, что военным психологам Бенни Шалита делать непосредственно в бою. «Мы растерялись, – говорит Илай Фишов, заместитель Шалита. – Война грянула совершенно неожиданно. В течение нескольких дней израильская армия потеряла больше людей в процентном отношении к населению, чем армия США за всю войну во Вьетнаме».

Позже война была названа израильским правительством «демографической катастрофой» из-за количества погибших на ней выдающихся граждан. Кто-то из психологического отдела предложил разработать анкету, дабы определить, что может быть сделано для улучшения морального состояния войск. Амос подхватил идею, помог разработать вопросы, а затем использовал анкетирование как более или менее сносный предлог, чтобы быть как можно ближе к боевым действиям. «Мы получили джип и помчались, подпрыгивая, по Синаю в поисках полезного дела», – сказал Дэнни.

Коллеги-психологи, наблюдавшие, как Дэнни и Амос забросили винтовки на заднее сиденье джипа и отправились на поле боя, решили, что они выжили из ума. «Амос был взволнован, как маленький ребенок, – вспоминает Яффа Сингер. – Но отправляться на Синай? Это было безумием мчаться туда со своими анкетами…» Риск встретиться с вражескими танками и самолетами был не так уж велик, но везде были мины, и слишком легко было заблудиться.

Особенно сильно боялись за Дэнни. «Мы очень волновались, отправляя Дэнни, – говорит Илай Фишов. – За Амоса я не так переживал, потому что Амос был боец».

Тем не менее, когда Дэнни и Амос в ревущем джипе колесили по Синаю, именно Дэнни приносил больше пользы. «Он выпрыгивал из машины и расспрашивал людей», – вспоминает Фишов. Казалось бы, он делал практически то же самое, что и Амос, но у Дэнни был дар – находить решения проблем там, где другие не видели даже существования проблем. По пути к линии фронта Дэнни заметил кучи мусора на обочинах: остатки от консервированной еды, поставленной армией США. Он посмотрел, что солдаты съели, а что выбросили. (Больше всего им нравились грейпфруты в банках.) Его последующие рекомендации израильской армии анализировать мусор и обеспечивать солдат только тем, чего им на самом деле хочется, попали в газетные заголовки.

Израильские танкисты гибли на поле боя беспрецедентными темпами. Дэнни заехал на полигон, где обучали новых танкистов для скорейшей замены погибших. Группы из четырех мужчин поочередно тренировались в танках сменами по два-три часа. Дэнни отметил, что люди более эффективно учатся короткими периодами и что танкисты могут быть подготовлены гораздо быстрее, если станут сменяться через тридцать минут.

Каким-то образом он нашел подход и к израильским ВВС. Летчики-истребители тоже гибли в огромном количестве – египтяне использовали новые, усовершенствованные зенитные ракеты из СССР. Одна эскадрилья понесла особенно тяжелые потери. Генерал, командовавший ими, хотел разобраться и, возможно, наказать подразделение. «Я помню, как он осуждающе говорил, что один из пилотов был поражен не одной ракетой, а четырьмя! Словно это доказывало его неумелость», – вспоминал Дэнни.

Дэнни объяснил генералу, что у него проблема с размером выборки. Потери якобы неумелой эскадрильи могли произойти случайно. Если провести расследование, то наверняка найдутся какие-то закономерности, которые могут служить в качестве объяснения: возможно, летчики эскадрильи чаще посещали свои семьи, а может быть, носили разноцветные трусы. Так или иначе, серьезных выводов делать нельзя – в эскадрилье просто недостаточное количество летчиков для получения статистически значимых результатов. Более того, расследование пагубно скажется на боевом духе. Генерал выслушал Дэнни и прекратил расследование. «Я считаю это моим главным вкладом в военные действия», – говорил Дэнни.

Единственное текущее дело – задавать вопросы солдатам, едва вышедшим из боя, – Дэнни счел бессмысленным. «Мы не знали, что делать с людьми, которые находились в шоке. Все солдаты были напуганы, некоторые вообще не могли соображать». Вышедшие из боя израильские солдаты напоминали людей в депрессии. Дэнни не чувствовал себя готовым к таким проблемам.

На самом деле он вообще не хотел находиться на Синае. «Помню чувство никчемности, мы попросту убивали там время», – говорил он. И в конце концов прекратил путешествие, предоставив управляться с анкетами Амосу.

Из всей поездки сохранилось одно яркое воспоминание. «Мы легли спать возле танка, – вспоминал Дэнни. – Прямо на землю. Амос испугался, что танк может поехать и задавить меня. Я был очень, очень тронут. Конечно, зря он переполошился – танк, прежде чем поедет, поднимет много шума. Но он беспокоился обо мне».

Позже Армейский научно-исследовательский институт имени Уолтера Рида подготовил работу «Жертвы военного синдрома арабо-израильской войны 1973 года». Психиатры, которые составляли доклад, отмечали, что война была необычной по своей интенсивности (она велась двадцать четыре часа в сутки, по крайней мере вначале) и по масштабу. В докладе также указывалось, что впервые у израильских солдат диагностировали психологические