Санька, поднимая тучи брызг, плескался под моим присмотром усамого берега, Пашка жарил шашлыки… Шашлыки у него всегда получались вкусные,не хуже, чем у Али. Перекусив, мы долго сидели, тесно прижавшись друг к другу,и разговаривали ни о чем. «Спасибо тебе, Катя, за сына, – неожиданносказал мой муж. – Такой парень вырос… Я все сделаю для того, чтобы вы сним были счастливыми. Слышишь, Катя, все. Дороже вас у меня никого нет…» Апосле этого он нашел киллера и заказал мою смерть… В июле он уже вовсю ухаживалза Женей и… спал с Милкой. Знал ли он тогда, что вскоре Лютый попросит егоотвезти деньги во Владивосток? Да, наверное, знал… Он заранее готовился кпобегу. Он все просчитал.

Деньги меняют человека. Избитая истина, но это действительнотак. «Эдик» и вовсе помешался у меня на глазах, а ведь тоже что-то любит…

Стеклянные двери операционной распахнулись, и в коридорвывезли Сашу. Я подошла к нему и взяла за руку. Он посмотрел на меняодурманенными наркозом глазами и, по-видимому, не узнал.

Ничего, отойдет, он крепкий. Завтра придет в себя.

Проводив Сашу до палаты, я вернулась в свое отделение изавалилась спать. Незадолго до ужина меня растолкала соседка. Побрызгав в лицохолодной водой, я поплелась в столовую, без всякого аппетита проглотила скудноебольничное варево, выпила несладкий жидкий чай и пошла звонить. Набирая номерсвоей квартиры, я рассчитывала на то, что трубку снимет кто-нибудь из лютовскихбратков. Мне хотелось договориться о встрече и рассказать наконец о том, чтопроизошло в Париже. К моему удивлению, к телефону никто не подошел. Подумавнемного, я позвонила родителям.

– Слушаю вас, – почти сразу ответила мама.

– Мама, привет, а почему ты не на даче? – встревожиласья.

– Продуктов решили подкупить. Через пару дней назадвернемся.

– С квартирой все нормально? – осторожно спросила я.

– Нормально, а что с ней будет? Она у нас на сигнализации.Зря, что ли, деньги плачу?..

– Ой, мам, дай мне поговорить с Санькой, я без него уже немогу.

– Катенька, а у нас его только что забрали.

– Кто? – От испуга я чуть не выронила трубку из рук.

– Муж твой, кто ж еще!

– Паша?!

– Ну, он товарища попросил. Забыла, как зовут. У него ещекличка собачья. Бульдог, что ли?

– Дог?

– Точно, Дог! Он приехал, забрал Саньку и повез его к Пашке.Он сказал, что произошла ошибка. Пашка жив, здоров, деньги на месте… Мы с нимтак мило побеседовали! Я его чаем напоила. Он обещал Саньке рыбу на озереполовить. Санька аж прыгал от радости. Ты из дома звонишь? Дог сказал, чтозавтра утром Пашка с Санькой домой вернутся. Дед Саньке свою удочку дал…

– Мама, ты что! – не владея собой, закричала я. –Как ты могла отдать ребенка?!

– Так я его не чужому отдала, а родному отцу…

– Паша мертв. У нас похитили ребенка! Похитили, понимаешь?!

– Господи, доченька, да кто ж знал? – сдавленнымголосом произнесла мать. – Дог сказал, что Паша давно вернулся… Мол, он сдиректором какие-то дела решает, вот и попросил мальчика привезти… Я срочнозвоню в милицию!

– Нет! – громко вскрикнула я, испугав проходившего мимобольного. – Не вздумай никуда звонить! Я поеду к Лютому и сама заберуребенка.

– Катя, но ведь… тебя могут убить…

– Нет, мама. Все будет хорошо. Я узнала, где деньги. Теперьоб этом надо рассказать Лютому. Будь дома и пока ничего не предпринимай. Япоехала за Санькой.

– Катя, я вызову милицию! – забилась в истерике мать.

– Не делай этого, я тебя умоляю. Лютый не знает, что Пашамертв. Я расскажу, что произошло в Париже, и он отдаст ребенка. Он же не зверь.

– Ты была в Париже?

– Да. Я летала к Пашке. Я потом тебе все расскажу, будь домаи постарайся успокоиться. Мы с Санькой скоро приедем.

Повесив трубку, я спустилась в хирургическое отделение изашла к Сашке в палату. Сашка мирно посапывал, чему-то улыбаясь во сне. Сев накраешек кровати, я потрепала его по щекам.

– Не буди ты его, он ведь после операции. Дай человекувыспаться, – укоризненно посмотрел на меня сосед.

– У меня срочное дело…

– Потерпит твое срочное дело. Какие могут быть срочные делас такой ногой?

– Дайте мне, пожалуйста, ручку, – попросила я, схватилавалявшийся на подоконнике смятый листок и, торопясь, написала записку: «Саша! Уменя большие неприятности. Лютый забрал ребенка… Не стала тебя будить – ты итак из-за меня натерпелся. Все, пока! Я поехала искать Саньку. Целую, Катя».

Положив листок на тумбочку, я прижала его пузырьком из-подлекарства и бросила быстрый взгляд на Сашкины штаны. Нянечка из приемногоотделения принесла их в палату и повесила на спинку кровати. Заметила ли онапистолет? На мое счастье, Сашкин сосед куда-то вышел. Расстегнув карман, яоблегченно вздохнула. Пистолет оказался там. Сунув его в непрозрачный пакет, явыбежала в коридор и, спустившись вниз, стала ловить такси.

Ехать за город долго никто не соглашался.

Сторговаться мне удалось только с частником. До владенийЛютого он довез меня за полчаса. Рассчитавшись с ним на повороте, я прошлавдоль высокого каменного забора, поднялась по ступенькам и вошла в караульноепомещение. То, что я увидела, привело меня в состояние шока. За столом сиделмертвый охранник. Полголовы его снесло выстрелом. Второй охранник лежал надиване. Его убили, прострелив грудь. Произошло это, по-видимому, недавно, таккак кровь не успела загустеть.

Пятясь, как каракатица, я без сил выползла на улицу и,глотая воздух широко открытым ртом, побрела к офису Лютого. В офисе никого небыло. Телевизор тихо бормотал голосом Жанны Агалаковой, бесцветнорассказывающей о последних новостях. На столе слабо мерцал экран компьютера,рядом с ним дымилась недопитая чашка кофе. Тот, кто сидел здесь, вышелнесколько минут назад…

Вытащив из пакета пистолет, я повертела его в руках (видоружия придавал мне смелость) и, положив обратно, побежала к бару.

Санька оказался там. Он сидел на высоком круглом стульчикеи, болтая крепенькими ножками, уплетал мороженое. Официантка Наташа, протираяпосуду, смотрела очередной сериал.

– Мам, ты чего? – Санька посмотрел на меня удивленнымвзглядом. – Ты почему плачешь?

– Санечка, сынок… Они что-нибудь с тобой сделали? –рыдала я, целуя загорелые щечки.

– Я жду Дога. Мы с ним пойдем рыбачить на озеро, а ночьюприедет папа.

– Кто приедет? – уточнила я.