Пятнадцать минут истекли. Двадцать. Тридцать. Все сорок. Час. Монстра нигде нет. Даше становится хуже и хуже, но внутри нее вспыхивает надежда, что он потерял ее след и она спасена. Нужно лишь дождаться рассвета. Почему-то ей кажется, что с восходом солнца все изменится. Тьма отступит, и она спасется.

Полтора часа. Даша думает, что обязательно съездит в гости к маме – слишком давно они не виделись, слишком мало времени она ей уделяла, а слишком много – бесконечному числу поклонников, сходящих с ума от ее красоты. И на могилу к отцу она тоже сходит обязательно. Купит его любимые цветы. А потом…

– Я тебя нашел. Сейчас унесу с собой, – слышит она вдруг хриплый голос.

Кто-то хватает ее за волосы и тащит наверх. Даша дико кричит, упирается, но он сильнее ее. Он же монстр. Монстр, который пришел забрать ее душу. «Спаси меня, папочка», – мелькает в ее голове последняя мысль, и наступает вечная тьма. Монстр достает лопату и, не глядя на неподвижное тело, копает яму. Изредка он начинает то напевать, то разговаривать с невидимым собеседником.

Спустя несколько часов он утрамбовывает землю и бросает на нее траву – маскирует. Потом достает телефон Даши и пишет от ее имени сообщения друзьям, что она на время уехала из города со своим парнем.

– Никто не узнает нашей тайны, – говорит он на прощание и уходит, волоча за собой лопату.

Звонок тому человеку был не только самой большой ошибкой в жизни Даши, но и самой последней.

С той ночи все меняется. И я открываю для себя жизнь заново. Жизнь, наполненную любовью к человеку по имени Матвей.

«Дарованный Богом» – так переводится его имя с древнееврейского. И кажется, что его мне действительно подарило само небо. Мне так легко и свободно, как никогда в жизни. Я чувствую себя счастливой, хотя и переживаю каждую минуту, что мое счастье растворится в солнечном свете.

Матвей не меняется сразу, не становится другим человеком за несколько часов, но я вижу, что он старается. Он отдает мне дубликаты ключей от моей квартиры, перестает вламываться в нее тогда, когда ему это удобно, не диктует мне больше никаких правил, следит за перепадами настроения, разве что шутит так же странно, но иногда – признаю! – смешно.

Единственное, что я не могу убедить его сделать, так это перестать дарить мне букеты. Сначала я думала, что он помешан на цветах, но он говорит, что помешан на мне. А еще он не забирает подарки. Хмурясь, объясняет, что если я верну их, то он будет чувствовать себя отвратительно. Бриллиантовые серьги остаются в моем доме, хотя я никуда их не надеваю. Сколько они стоят, мне и подумать страшно.

Я предлагаю ему начать все заново, как будто бы не было всего этого – цветов, звонков в домофон, напряжения, ссор, дня рождения его друга, слов Лики. Последняя, кстати, однажды звонит мне и торопливо извиняется, а после кидает трубку.

Я хочу спокойствия и уверенности. Хочу, чтобы наши отношения стали чем-то незыблемым, как горные гряды. Матвей соглашается. Как и я, он считает, что нам нужно познакомиться заново. Мы решаем звать друг друга на свидания, и тот, кто зовет, определяет, каким будет это свидание. Это как игра, главный приз в которой – понимание. Мне важно понять этого сложного человека, к которому так сильно тянется душа. Чувствовать то, что чувствует он сам. И я надеюсь, что он тоже хочет узнать меня, понять и принять такой, какая я есть.

Но я ошибаюсь. Стабильность и спокойствие – это не про нас. Наши отношения – не ровная широкая дорога. Это извивающаяся горная тропинка, по которой нельзя идти вдвоем – только друг за другом. Это узкий серпантин: оступишься – и упадешь в пропасть. Мы постоянно на пике эмоций. Загипнотизированы друг другом. Изнеможены.

Умиротворение сменяется ревностью, страсть нежностью, злость – обожанием. Но нам это нравится. Алиса со смехом говорит, что мы оба – полные психи.

На моих свиданиях мы гуляем по моим любимым местам. Не скажу, что Матвей в восторге от прогулок и поездок в метро – видно, что это не его формат, но не спорит со мной. Уговор есть уговор. Правда, постепенно ему начинает нравиться это, и часто он заезжает за мной, чтобы поехать в Сокольники, Царицыно, Коломенское или на Воробьевы горы. Там, кстати, я окончательно убеждаюсь в том, что Матвей непредсказуем и измениться полностью не сможет.

Через осенний парк мы, то и дело останавливаясь для поцелуев, выходим к смотровой площадке. И когда Матвей отходит ответить на звонок, ко мне начинает приставать какой-то парень. Я не могу от него отделаться.

– Девушка, ну может быть, все-таки познакомимся, а? – не отходит от меня он.

– Я здесь не одна, – сдержанно говорю я.

– А с кем?

– Со своим молодым человеком.

– И где же он? – смеется парень, думая, что его настойчивость может вызвать что-нибудь кроме раздражения.

Он пытается меня обнять. От него кисло пахнет пивом и дешевыми сигаретами.

– Тут, – вдруг любезно говорит Матвей, неслышно подошедший сзади.

Его лицо искажено от ярости.

Парень оборачивается и тотчас получает удар в лицо, так, что носом у него начинает идти кровь. Размазав кровь по щеке, парень хочет броситься на Матвея, но его удерживают друзья.

– Иди сюда, тварь! – кричит, надрываясь, парень. – Иди, я тебя на куски разделаю! Порву, с-с-скотина!

Матвей смеется. Он не любит вызовов. И всегда готов ответить на них. Мне становится страшно – вдруг он вытащит пистолет? Вдруг он носит его с собой?

Я ощущаю его напряжение, чувствую волчье желание чужой крови и понимаю, что Матвей может ответить на оскорбления. Физически. Поэтому, как только он делает шаг, я охватываю его торс обеими руками, так крепко, как только могу.

– Не надо, пожалуйста, – прошу его я тихо. – Давай обойдемся без драки, ну пожалуйста, пожалуйста.

Я прижимаюсь щекой к его груди, чувствуя, как она тяжело вздымается. Матвей успокаивается, берет себя в руки, и мы уходим. Он ужасно зол и молчит. Я пытаюсь завязать разговор, но у меня этого не получается.

– Ты можешь помолчать? – раздраженно просит он.

Я замолкаю. И начинаю обижаться, думая, что он издевается. Обещал же быть другим. Обещал… А сам…

Будто читая мои мысли, Матвей неожиданно разворачивает меня к себе за плечи и молча целует. Он не просит прощения, не успокаивает, он жадно наслаждается моими губами и заставляет меня наслаждаться его. Требовательно проводит по моему телу руками я знаю, что ему мешает одежда. Заставляет меня приглушенно вскрикнуть, когда его руки оказываются под моей ветровкой, пробираются под футболку и ласкают кожу. Но сам повторить мне его действия он не дает. Прерывает наш поцелуй и обнимает меня.

– Не бей из-за меня людей, – прошу я, гладя его по спине.

– Ненавижу, когда трогают мое, – запускает он пальцы в мои волосы.