– Дурачок, что ты! Я ж, говорю, мне не было больно, просто я стала женщиной, и все!

Лариса подошла к нему, и Николай, встав с кровати, обнял ее и начал целовать. Она ответила взаимностью. Николай все понимал, но он никогда не думал, а тем более не ожидал, что это все случится так просто и как-то уж очень обыденно.

Попив чай, они выключили свет, открыли окно и, усевшись на подоконник, продолжили разговор, при этом восхищались чудесным подарком от природы. С невидимых в это время туч на землю падали теплые и неторопливые капли дождя. Возникало ощущение, что природа выражала свои чувства, созвучные тем, что бурлили в их сердцах и искали выхода. Так они сидели, обнявшись, и говорили, говорили, говорили до тех пор, пока не занемели спины. Незаметно к ним пришла усталость, захотелось спать, и они с удовольствием забрались под одеяло. А в это время на небе забрезжил рассвет, который для них являлся точкой отсчета их общего будущего.

Они решили скрепить свои отношения браком. Ближайший Дворец бракосочетания находился недалеко от метро «Авиамоторная», рядом с заводом «Москабель». Здание ничем не отличалось от окружающих жилых домов. Оно было сероватым и выглядело совсем не торжественно. Николай, когда увидел, предложил Ларисе пойти в другой загс. Но Лариса сказала, что она не видит никакой разницы, где это осуществится. А здесь есть свои преимущества – недалеко от общежития.

Когда они определились с днем и после лекций шли в этот загс, чтобы написать заявление и обговорить все нюансы бракосочетания, Николай испытывал необычную тревогу, которую не мог себе объяснить. Это тревога была сродни страху. Он пытался разобраться в самом себе и понять, что с ним происходит и почему это происходит. Он понимал всю важность и ответственность принятого решения, но наряду с этим у него возникло ощущение, что он делает неверный, ошибочный шаг. И все это состояние полностью было создано его внутренними психологическими переживаниями, ему не понятными, но которые определенно были связаны с предстоящими событиями. В нём очень сильно было обострено чувство ответственности, и в тоже время в душе жило, против его воли, состояние сомнения. Он много думал об этом и все никак не мог понять, почему он не может прийти в своих мыслях к чему-то одному, логичному и конкретному. В нем в тот момент отсутствовала гармония со своим внутренним «Я». Он почему-то думал, что он делает этот шаг потому, что он должен и так надо. Должен Ларисе, друзьям, окружению и самому себе. Так надо, потому что ему вот-вот будет двадцать четыре. Но того желаемого ощущения легкости, когда человек делает шаг и не оглядывается на все эти «должен» и «надо», у него не было. Он часто думал, что, возможно, он не любит Ларису так, как это должно быть, но каждый раз отбрасывал эти мысли, говоря себе, что это глупость. Они три года знакомы, они три года вместе. Когда они расставались или ссорились, всегда скучали и всегда стремились один к другому. Их души были близки, их мировосприятие было идентичным, их принципы были аналогичными. Сколько раз они говорили на различные темы, сколько раз они спорили, но почти всегда все заканчивалось миролюбиво, и они приходили к общему мнению, решению. Лариса была покладистой, хотя и бывали ситуации, когда она проявляла упрямство и всеми силами отстаивала свою позицию. С другой стороны, она никогда не стремилась доминировать в их отношениях, но и не была безмолвной размазней, когда видела несправедливость или наглость. За себя она всегда могла постоять. Ее человеческие качества были близки Николаю, и он это более всего в ней ценил. Единственное, в чем он видел плохое для себя, это ее холодность и, как выяснялось за последнее время, фригидность в интимных отношениях. Они стали жить половой жизнью совсем недавно, но Николай не чувствовал, что для нее сексуальные отношения столь же важны, как для него. Он думал, что, может, этому причина тот стук в дверь, когда они впервые узнали друг друга. Также думал, что, возможно, он не умеет должным образом ее ласкать и приводить в состояние возбуждения. Поэтому он не мог ее винить и искал причину в себе. Может, все это в комплексе и было причиной дисгармонии в его душе. Но ответа, который привел бы его к однозначному пониманию происходящего, он не находил.

Они направлялись в сторону загса под ручку. Лариса что-то рассказывала, а он почти не слышал ее. Они пришли, когда рабочий день подходил к концу. Подошли к стенду, где висели образцы заполнения заявлений и были пояснения на все случаи жизни, связанные с этой конторой. Чистых бланков не оказалось, и Лариса постучала в кабинет. Николай остался за дверью, а она вошла внутрь, но вскоре вернулась, пригласив его с собой. Хозяйка кабинета, светловолосая женщина, предложила присесть и попросила паспорта. Просмотрев, сказала, что регистрация брака может состояться не менее чем через три месяца. За это время у них будет время подготовиться и подумать. Затем она выдала бланк, и Лариса стала его заполнять. Николай лишь поставил свою подпись. После обговорили дату регистрации и в результате приняли решение провести церемонию двадцать восьмого июля в тринадцать часов. От живой музыки Мендельсона они отказались, сказав, что планируют очень скромную студенческую свадьбу, поэтому достаточно, если прозвучит запись. Получили специальное приглашение в «Салон бракосочетающихся». Это приглашение было в виде небольшой книжечки, в которой были вырывные талоны, позволяющие купить одежду, свадебное платье, обувь, косметику и какие-то деликатесы. Ходили слухи, что некоторые граждане из-за советского дефицита пользовались этим: получали это приглашение, отоваривались, а потом сообщали, что брака не будет.

Они вышли из кабинета с некоторым облегчением. Казалось, что они сделали неимоверно сложную работу. Они шли обратно, Лариса радостно щебетала, и Николай старался разделять ее радость и приподнятость настроения, но где-то в потаенных закоулках души он все еще оставался со своими сомнениями.

Подоспевшая сессия не давала возможности расслабляться. Как и прежде, они вместе готовились к занятиям и вместе делали различные работы. У Ларисы было плохо развито пространственное воображение, поэтому работа с чертежами ее раздражала. В это время была большая курсовая работа по ОКМ – основам конструирования машин, где требовалось произвести математические расчеты, на основании которых нужно было делать чертежи с разрезами и детализацией. Николаю не представляло никакого труда начертить тот или иной вид, разрез, и он всячески старался помочь Ларисе. Но та из-за своего характера стремилась все сделать сама и понять. К сожалению, ей это удавалось не всегда, поэтому, идя против своих принципов, она сдавалась и позволяла Николаю сделать чертеж в тонких линиях. Ей оставалось только обвести и придать работе окончательный вид, начертив и заполнив штампы. Николай иногда подшучивал над ней, говоря, что в семейной жизни женщине важнее знать, как пироги печь, а не как шестеренки рассчитываются. Она с ним спорила, не желала уступать своих позиций, старалась казаться сильной и равной с ним, приводя примеры из истории, где женщины блистали или были наравне с мужчинами. Николая это иногда просто забавляло, особенно тогда, когда он видел ее непонимание в каком-либо случае, например, в ОКМ. Но нужно было отдать должное: она гораздо лучше разбиралась в программировании. Они изучали язык программирования «Фортран». Ужас был в том, что нужно было вначале «набить» специальные карты с определенным логаритмом. Если была ошибка при перфорации, ЭВМ не выдавала решения, а это значило, что уйма времени, потраченного на данную процедуру, была безвозвратно утеряна. Все нужно было начинать заново, а иначе можно было остаться без допуска к экзаменам и завалить сессию. Мама Ларисы Лидия Ивановна как раз работала на Нарвской трикотажной фабрике в отделе ЭВМ. Возможно, поэтому Лариса в группе была наиболее сведущей в этом вопросе, и к ней многие обращались за помощью, в их числе и Николай. Но в конце концов Николай с Ларисой успешно выдержали все трудности экзаменационной сессии.