– Снимем? У кого и на какие деньги?

Ул пообещал что-нибудь придумать, но Яра знала, что такие вещи за пять минут не придумываются.

– Сегодня ведь все равно придется к Ба Кле? Так?

Ул виновато погладил Яру по щеке. От его руки пахло лошадьми. «К Азе своей заходил, а к Гульденку небось нет!» – безошибочно и зло подумала Яра.

– А Ба Кла меня на порог-то пустит? Хотя я скажу ей, что мы женаты! – заявил Ул.

Яра усмехнулась:

– Шныровских браков Ба Кла не признает.

– Чтобы Ба Кла не ворчала, я готов жениться на тебе хоть каждый день! – великодушно пообещал Ул.

– Хватит двух раз в месяц, – сказала Яра. – Свадьба – развод. Свадьба – развод. Ба Кла будет счастлива. Столько эмоций!

Она вздохнула, выпрямилась и, успокоительно погладив себя по животу, сказала:

– Что ж, к Ба Кле так к Ба Кле! Я готова! Но лучше, если мы попадем к ней вечером! В десять Ба Кла уже не ругается. У нее режим как у курицы: когда темно – спим. Когда не темно – ворчим.

До вечера время еще оставалось.

– Хорошо! – согласился Ул. – Пошли тогда в метрополитен имени Эл. Эм. Кагановича! Катнемся напоследок во всю мощь проездных!

– Имени кого?

– Здрасьте! Историю знать надо! Именем вождя революции метро обозвали уже сильно потом… Идем!

Яра послушно спустилась по эскалатору, и они долго ехали в полупустом вагоне. Она сидела и, стараясь не думать о Ба Кле, носом и щекой терлась о плечо кожаной куртки Ула. Осязала. Куртка казалась ей живой. Яра пыталась представить, каким был дракон. Летающим? Плавающим? Где он жил? Каких был размеров? Сбрасывал ли он кожу как змеи или кожа его попала к шнырам таким-то более брутальным путем?

Ул, однако, сбил ее с мысли.

– А вот если ты в темноте собираешь в пакет яблоки? И в тот же пакет яблоки собирают другие. Сможешь потом отличить, к каким яблокам ты прикасалась, а к каким нет? – спросил он.

– Если щекой коснулась, кожей на запястье или носом – то отличу. А если только пальцами, то могу ошибиться, – сказала Яра и снова стала пытаться думать о драконах, но о драконах уже как-то не думалось.

Она закрыла глаза и задремала на плече Ула. Это было многофункциональное плечо: не литое, как у Макса, не худое и все время подпрыгивающее, как у Афанасия, а могуче-мягкое, подушечное. На нем можно было вытирать заплаканный нос, виснуть – все что угодно.

Ул тронул пальцем нос Яры, точно нажимал на кнопку звонка.

– Э-э, вопрос! Почему ты так редко капризничаешь? Беременная женщина должна капризничать, – сказал он.

Яра пожала плечами. Отчего-то мужчины всегда знают, как должны вести себя ждущие ребенка женщины, а вот сами женщины часто понятия об этом не имеют и ведут себя как придется, без регламента. Кроме того, у нее ничего особенно не болело, ноги не отваливались, все было хорошо.

– Потерпи немного – будут капризы! И потом, может, я не беременная? – спросила Яра и, ощущая себя упитанным Карлсоном, самодовольно погладила свой живот.

Она лежала на полезном и правильном плече Ула и чувствовала, что Ул напряженно думает – видимо, про деньги и про квартиру. Думает так напряженно, что даже лоб его озаботился морщиной, и морщина эта отражается в черноте подрагивающего напротив стекла. Потом они, кажется, где-то пересаживались, хотя, может быть, и нет, а потом Ул вдруг потянул ее за руку из вагона.

– «Новоясеневская», – прочла Яра название станции. – Это же на окраине где-то? Да?

– Сейчас – да. А лет через пятьдесят будут говорить: почти в центре, – усмехнулся Ул.

– Я здесь никогда не была.

– И напрасно. У нас тут зарядная закладка. С Максом ее прятали. Он землю лопатой долбил, а я его хвалил за трудолюбие. Надо проверить, цела ли… Рядом мужичок какой-то вертелся. Вроде не ведьмарь с виду, но кто, чудо былиин, этого деятеля знает!

«Новоясеневская» Яре неожиданно понравилась. Сразу подкатил троллейбус и, позванивая, повез их по тихим улицам. Яра смотрела в окно и изнутри наблюдала процесс, который Афанасий видел из окна электрички. Вчерашние деревеньки незаметно врастали в города и совершенно в них растворялись.

Прямо в лугах стояли многоэтажки, а между ними старые заводские бараки, дремучие автобазы, дома отдыха с безголовыми гипсовыми пионерами, и везде во множестве – сараюшки, сараюшки, сараюшки. Многие обросли сиренью и смотрятся вполне себе уютно. Где-то за заборчиком даже куры еще покудахтывают. Зато – дань городу! – на каждой сараюшке обязательно новый четырехугольник таблички в стиле «д. 5/1 кор. 3 стр. 125».

– Не хотел бы я тут работать курьером! – оценил Ул. – Привез ты в сарай какую-нибудь пиццу, а тебе говорят: «А вот и нетушки! Наш сарай с лоджией – это корпус четыре строение сто семь, а вам нужна та банька под евровагонкой! Корпус три строение сто двадцать пять – это она!»

Неожиданно Яра коснулась колена Ула. Он удивленно взглянул на нее. Яра смотрела в окно, а сама пальцем осторожно показывала на что-то за своим левым плечом.

– Не оборачивайся! Вон он там, в стекле отражается… Осторожно! – прошептала она одними губами.

Ул увидел ребенка лет шести – жизнерадостного румяного карапуза, который ехал куда-то в полном одиночестве.

– Хороший мальчик! Самостоятельный! Давай дадим ему конфетку! – предложил Ул.

Он уже привык, что в последнее время Яра умиляется всем детям подряд. Видимо, пробуждается материнский инстинкт.

– Он тебе сам конфетку даст! С клофелином, – прошептала Яра едва слышно. – Это шпион-разведчик из форта Белдо! Выпасает зарядные закладки.

– Откуда ты знаешь?

– Догадалась. Удивилась, что этот мальчишка за нами как приклеенный идет… Коснись русалки и сирина. Одновременно!

Ул так и сделал. Указательным и средним пальцами коснулся русалки и сирина, а потом сразу же этими пальцами потер себе веки. Изображение в стекле мгновенно изменилось. Там, где только что сидел самостоятельный карапуз, возник старый ведьмарь с неприятным кислым лицом. Ул вспомнил, что уже видел его в шныровской картотеке. Кличка у него была Аспирин. Говорили, что своей желчностью он ухитрился уморить в себе эля, который так и не вылупился, а зачах, оставив ему дар маскировки.

Да, Яра права. Выпасает закладки. За последний год шныры уже лишились пяти, и по большей части из-за слежки. А сейчас лишились бы и шестой, не спохватись Яра вовремя.

Как Ул с Ярой ни таились, бывалый шпион понял, что раскрыт. Чуть повернул голову и, догадываясь, что Ул глядит на него в стекле, быстро показал язык. Мол, что ты мне сделаешь? Только подойди! Я так заору, что на тебя весь троллейбус накинется! Здоровый парень нападает на ребенка!

Ул встал. Медленно потянулся. Чуть попрыгал, разминая кисти, как это делают боксеры. Всего несколько секунд назад он не собирался выдавать себя. Думал доехать на троллейбусе до конечной, а там как-нибудь избавиться от слежки. Но теперь этот тип сам напросился. Доктору будешь язык показывать, доктору! Не веря, что Ул нападет, ведьмарь таращился на него с явной насмешкой. Даже пародируя Ула, сам помахал ручками и размял кисти. Потом, не выдержав, ткнул пальцем в установленную в передней части салона камеру. А про это-то помнишь? Нету у тебя шансов! Нету!