не менее гениальны, чем Альберт Эйнштейн или мой прадед Давид Гильберт.

— Это он на фото в вашем кабинете?

Она улыбнулась.

— Видите, вы очень догадливы.

— Но я определенно никакой не Моцарт и не Пикассо, и уж тем более не Эйнштейн, — возразил Айзенберг.

— Откуда вам знать? Может быть, вы гениальный сыщик, только еще сами этого не поняли.

— Я думаю, вы меня переоцениваете, госпожа Гильберт.

И снова этот звонкий смех, в котором не было и нотки снобизма. Он звучал, скорее, как комплимент его умению быть интересным собеседником.

— А я еще не успела сказать вам, как я вас оцениваю.

Официант спас его от необходимости что-то ответить. Она заказала бутылку «Верментино» из Лигурии и лингуине с морепродуктами. Он выбрал скалопине под соусом марсала с овощами.

— Я вам скажу, что я о вас думаю, господин Айзенберг, — продолжила она тему. — Надеюсь, вы не обидитесь. Но я убедилась в том, что открытость — лучший способ узнать человека.

— Не беспокойтесь, я по жизни — в бронежилете, — попытался он пошутить.

Она улыбнулась.

— Могу себе представить. Вы пережили немало. Развод с женой, вынужденный перевод в Берлин, стресс из-за руководства новой группой, которая не вписывается в структуры БУУП. А теперь у вас отобрали интересное дело, расследовать которое — ваша прямая обязанность.

У него не получилось скрыть изумления.

— Откуда… вы все это узнали?

— Это было несложно. Вы по-своему привлекательный мужчина, господин Айзенберг. В вас есть внутренняя сила, которая манит женщин. Могу себе представить, что в юности вы не знали недостатка в женском внимании. К тому же вы человек, который держит свое слово. А то, что вы сейчас живете один, объясняется, на мой взгляд, лишь неудачным браком. И поскольку вы не из тех мужчин, что меняют жен на юных любовниц, то, скорее всего, это жена вас оставила. Должно быть, чтобы отомстить вам за то, что вы не уделяли ей достаточно внимания. А вы просто пытались преуспеть на работе. На работе, с которой невозможно было возвращаться домой вовремя. У вас есть дети?

— Да, двое, — ответил он удивленно.

— Жена не позволила вам общаться с ними, так?

Он кивнул.

— И вы не стали бороться. И не потому, что дети ничего для вас не значат, а потому, что вы не захотели втягивать их в выяснение отношений с женой. Вы решили, что без вас у них будет нормальная жизнь, насколько она может быть нормальной в неполной семье, и потому добровольно отказались от общения. Свои интересы вы принесли в жертву интересам тех, кто вам дорог.

— А почему вы считаете, что я не хотел переезжать в Берлин? — спросил он, когда снова взял себя в руки.

— Вы почти всю жизнь провели в Гамбурге, это слышно по вашей речи. Я позвонила в Гамбургское УУП. Они вспомнили ваше имя, соединили меня с неким господином Папе. Без паники, он ничего такого мне не выболтал, лишь сказал мне, что сейчас вы работаете в Берлинском УУП. Но было слышно по интонации — ему вас не хватает, и он сожалеет, что ваши пути разошлись. С другой стороны, он вас в этом не винит. В общем, я поняла, что вам пришлось оттуда уйти. Может быть, расскажете почему?

— Скажем так, у меня возникло недопонимание с начальством.

— И снова — самопожертвование во имя других, — добавила она, как если бы он подтвердил ее предположение. — Должно быть, вы действовали против его воли, чтобы защитить кого-то. Возможно, по этой же причине директор полиции Хинтце исключил вас из расследования дела об убийстве Меллека.

— Как вы пришли к такому выводу?

— Очень просто. Этот ваш господин Кох — пустышка, нужно быть слепым, чтобы не заметить. Он говорит о своем шефе как о Боге. Из этого следует, что тот — авторитарный начальник, не терпящий рядом с собой людей, не преданных ему всецело. Такие люди часто окружают себя слабаками. Вы ему не подходите. Конфликт между вами был лишь вопросом времени, я права?

— Я все еще не пойму, зачем вы потратили столько сил на меня. Зачем вы, например, звонили Папе, в Гамбургский УПП, чтобы узнать о моем прошлом?

На ее лице появилось странное, грустное выражение.

— Вы не допускаете мысли, что такая женщина, как я, может заинтересоваться таким мужчиной, как вы?

Айзенберг, который до сих пор не понял, почему Ирис согласилась выйти за него замуж, не знал, что ответить.

— Вы не представляете, как одиноко я порой себя чувствую, — продолжила она. — Как трудно быть вундеркиндом, «ботаником», которого в школе даже не третируют, а просто обходят стороной. Одаренные женщины производят на мужчин примерно то же впечатление, что ядовитые змеи в террариуме: вместе с любопытством вызывают страх. Когда я захожу в зал, присутствующие мужчины или смущаются и замолкают, или, наоборот, пытаются компенсировать свои комплексы и изо всех сил стремятся произвести на меня впечатление. А вы, в отличие от них, ведете себя иначе. Вы приняли меня такой, какая я есть, и стали расспрашивать меня. Это, господин Айзенберг, делает вас интересным человеком в моих глазах.

— Боюсь, я просто выполнял свою работу и ничего больше.

Она улыбнулась.

— Не скромничайте, господин главный комиссар! Честно говоря, я пригласила вас на ужин не для того, чтобы признаться, что вы мне интересны. По крайней мере, не только для этого. Мы ведь, к счастью, живем во времена, когда и женщина может выказать свой интерес мужчине. Обычно я не настолько прямолинейна, тем более с человеком, которого едва знаю.

Айзенберг постарался направить разговор в деловое русло:

— По телефону вы сказали, что у вас есть для меня информация.

— Да, есть. Я бы сказала так: я опасаюсь, что Хинтце и Кох провалят расследование убийства Меллека. А я хочу, чтобы преступника поймали. Я в долгу перед Вальтером. И вы единственный человек из тех, кого я знаю в БУУП, кому я доверила бы расследование.

— Боюсь, ни вы, ни я не вправе решать, кому расследовать это дело.

— Я понимаю. Но мне кажется, я могу помочь вам снова вступить в игру.

— И как же?

— Благодаря той самой информации.

Он подался вперед.

— Что это за информация?

Она тоже подалась вперед, и их лица были в паре сантиметров друг от друга, и он снова ощутил аромат ее духов. Она понизила голос:

— Я нашла место, в котором, возможно, скрывается Ангессер. Старая охотничья избушка под Ораниенбургом. Сотрудник Меллека рассказал мне, что они как-то выезжали туда на барбекю. Официально хижина принадлежит муниципалитету, однако про нее