уже давно все забыли. Во времена ГДР дядя Ангессера руководил лесничеством и, очевидно, показал ее ему.

— Спасибо за сведения, госпожа Гильберт. Боюсь, однако, что сам ими распорядиться не смогу. Я обязан передать их коллегам. И на их дальнейшие действия я повлиять не могу.

— Поступайте, как считаете нужным, господин главный комиссар. Но сделайте все, чтобы схватить Ангессера или того, кто убил Меллека!

— Вы больше не считаете его убийцей?

— Считаю. Я по-прежнему полагаю, что это наиболее очевидное объяснение. Но «очевидное» не всегда означит «верное». В поисках истины я полагаюсь на ваше чутье. Уверена, вам это удастся.

— Как я уже сказал, к сожалению, я больше не участвую в расследовании. Но я признателен вам за сведения.

Она улыбнулась и указала на официанта, который спешил к ним с двумя тарелками, от которых поднимался пар.

— Теперь, когда мы разобрались с официальной частью, пора перейти к приятному вечеру, как вы считаете?

Глава 39

ОСГИ распадалась на глазах. Но вместо того чтобы пребывать в печали, Йаап со вчерашнего дня был в приподнятом настроении. А теперь еще Айзенберг пришел в офис каким-то другим. Он старался быть серьезным и деловым, но его походка, манера держаться, его «Доброе утро, госпожа Морани» излучали умиротворение, которого еще вчера не было.

В случае Айзенберга объяснение было очевидным: он влюбился. После его первого визита в ИИИ Клаудия заметила, что он был глубоко впечатлен, почти испуган. Сейчас все выглядело совсем по-другому, и это могло означать лишь одно: он сошелся с этой Региной Гильберт непозволительно близко в данных обстоятельствах. Но что произошло с Йаапом? Он расцвел, потому что Бен больше не угнетал его? Что-то тут не сходилось.

Она же чувствовала себя одинокой и беспомощной. С выходных ее не покидала нервозность, когда ей приходилось делать хоть шаг за пределы квартиры. К счастью, она раньше, чем мать, узнала о теракте с применением биологического оружия и сумела мягко ее подготовить к этой новости. Однако истерический припадок, которым та отреагировала, унять было очень трудно. И когда позже появилась новость о том, что сообщения о теракте были розыгрышем, мать, конечно же, ей не поверила. Клаудии пришлось увеличить дозу лекарства до максимума. Успехи, достигнутые в лечении за последние несколько лет, были сведены на нет выходками террористов.

Да, теракты не отняли ни одной жизни, но психологический урон, нанесенный ими, был чудовищным. Многие дети и взрослые получили на выходных настоящие психологические травмы. Одного этого, по мнению Клаудии, уже было достаточно, чтобы засадить этих засранцев за решетку на долгие годы.

— Вы узнали что-то новое вчера? — спросила она голосом, выдававшим, помимо ее воли, некоторое презрение, которого Айзенберг, правда, не заметил.

— Да, узнал. Госпожа доктор Гильберт предоставила мне сведения о возможном местонахождении Ангессера. Я их уже передал коллегам из пятого отдела.

— И где же он скрывается?

— В старой охотничьей избушке к северо-западу от Берлина. След уже простыл, но проверить не помешает.

— И что будет дальше?

Айзенберг не мог не заметить двусмысленности вопроса, однако в ответ лишь пожал плечами.

— Я боюсь, мы мало что можем. Кто знает, может быть, удача нам улыбнется и Ангессера обнаружат, тогда вся эта наша история закончится.

— Под «историей» вы ведь не ОСГИ имеете в виду?

Наконец-то Айзенберг очнулся.

— Госпожа Морани, я, честно, не могу вам сказать, что будет дальше с этой группой. Вполне может быть, что нас распустят. Если это произойдет, я за вас походатайствую, обещаю! И за вас, конечно, тоже, господин Клаузен.

— Спасибо, господин главный комиссар, но у меня все будет хорошо, — ответил Йаап.

Не хватало лишь его обычной ухмылки. Что же он задумал?

— Обо мне не надо беспокоиться, — сказала Клаудия.

Почему никто не понимал, что ее беспокоило не только ее будущее? Конечно же, она не сможет продолжить работу в БУУП. Но и решать психологические проблемы других людей ей не хотелось — ей достаточно было проблем с матерью. Она хотела выслеживать преступников, быть в составе уникальной команды людей с необычными способностями, строить целое, которое было намного больше суммы составлявших его частей. Она была более чем убеждена, что ОСГИ не только удачно дополняет работу Берлинской полиции, но и в наше время является ее жизненно необходимым отделом. Однако кроме нее, похоже, никто так не считал.

— Пойду немного подышу свежим воздухом.

Выходя из кабинета, она почувствовала на себе удивленные взгляды обоих коллег.

В здании БУУП было много небольших внутренних двориков. Она зашла в один из них, вытащила сотовый и набрала номер Бена. Она не совсем понимала, зачем ему звонит, но испытывала острую потребность поговорить с кем-нибудь, кого не разрывало от прекрасного настроения. Ждать ответа пришлось долго. Наверное, она его разбудила от глубокого сна.

— Алло.

— Привет, Бен. Это Клаудия. Прости, что беспокою.

— Клаудия?

Повисла недолгая пауза, во время которой он пытался вспомнить, кто скрывается за этим именем.

— Я тебя разбудила?

— Да. Я недавно лег.

— Прости.

— Ничего. Что у тебя? Почему ты мне звонишь? Хинтце наконец-то запустил служебную проверку в отношении меня?

— Не знаю. Я просто хотела тебе сообщить, что ОСГИ, скорее всего, распустят.

— И поэтому ты меня разбудила?

— Нет, не только. Мне… мне просто захотелось поговорить.

— Тебе? Той самой Клаудии, которая весь день сидит с неподвижным лицом и хмурым взглядом? Молчунье, читающей мысли? Тебе захотелось поговорить не с кем-нибудь, а со мной?

— Прости, наверное, не нужно было тебе звонить.

— Ну-ну, ты же меня знаешь. Если ты обиделась на мои слова, то у тебя точно серьезная проблема. Что стряслось?

— Да в целом ничего, вот только Йаап и Айзенберг светятся от счастья.

— И что в этом такого? Йаап, наверное, радуется какому-нибудь новому заданию, при исполнении которого он сможет выслужиться перед Хинтце или Кайзером. А Айзенберг — кто знает, может быть, созвонился со своими прежними сослуживцами, и они согласились взять его обратно. Мне кажется, ему в Берлине никогда не нравилось.

— Не в этом дело. Айзенберг влюбился в Гильберт.

— Да ну тебя!

— Точно. Вчера они встречались, и с тех пор его не узнать.

— Думаешь, он ее в постель затащил?

— Ну, не так. Я бы не сказала, что он герой «на одну ночь», но если женщина не против, то мужчины, как правило, не заставляют себя упрашивать.

— Думаешь, это она его соблазнила? Нашего Айзенберга?

— Понятия не имею. Может быть.

Бен немного помолчал.

— Как интересно, — сказал он наконец.

— Интересно? Что именно?

— Мозаика постепенно складывается.

— Что ты имеешь в