Фредерик Бойл, старик с пышными седыми усами, держится очень спокойно:

– Это была шутка. Когда я сказал, что нас ждет убийство, то имел в виду двух писателей, которых пригласила моя дочь. В ссоре ли они? О, нет. Я бы сказал, у них есть темы, вызывающие разногласия. Кхм-кхм! Постойте-ка, дайте вспомнить… В библиотеке. Читал допоздна, потом отправился спать. Подтвердить это может разве что болонка моей дочери – я встретил ее по дороге в спальню.

Нора Эванс, дочь Фредерика Бойла – полная леди, безостановочно теребящая нитку жемчуга на шее:

– Господи, это ужасно, просто ужасно! Не могу поверить! Вы уверены, что он не мог случайно задушить сам себя? На вашем месте я бы не стала этого исключать! Что? Ох, умоляю вас! С его стороны это была всего лишь неудачная шутка! Мой отец постоянно шутит. Я попрощалась перед сном с Лорой и Адель и отправилась спать. Нет, никого не видела. Почему вы спрашиваете?

Алекс Клифорд, писатель – курит трубку, барабанит пальцами по столу, явно нервничает:

– Я был у него в три, мы проговорили до пяти. Вот блокнот, убедитесь! Я записывал за ним. Запла-

тил шестьдесят фунтов, как мы и договаривались. Если бы я знал, что он меня одурачил, не дал бы и ломаного пенни. Когда догадался? М-м-м… Не могу сказать. Может быть, утром. Нет, к Гибсу я не возвращался. Зачем бы мне возвращаться? Я ушел к себе и допоздна писал у себя в комнате. У меня был острый приступ вдохновения. Нет, ни одна живая душа. А почему вы так смотрите на меня?

Линда Макнормик, писательница – курит сигареты одну за другой, говорит отрывисто, но взволнованной не выглядит:

– Покойный был мерзавец. Обещал рассказать все как на исповеди и только мне, потребовал сто фунтов, а сам выложил то же самое Клифорду. Интересно, сколько он содрал с него? За лишние пять фунтов Клифорд удавил бы его… О, нет, я вовсе не это имела в виду. Мы беседовали с шести до восьми, затем я ушла и на обратном пути встретила мистера Боннэ. Он-то мне и рассказал, что Клифорд уже побывал у нашего одноглазого мошенника. После? Я провела несколько часов в оранжерее. Вы что, хотите, чтобы моя муза дала вам показания? Она и ко мне-то является не каждый день, а вами, не сочтите за оскорбление, и подавно вряд ли соблазнится.

Карл Боннэ, скульптор – юноша из тех, что себе на уме, во время разговора почти все время криво улыбается, крайне самоуверен:

– В половине девятого вечера я дождался в саду Линду Макнормик – она как раз возвращалась от Гибса – и рассказал ей, что до нее старикан уже пообщался с Клифордом. А затем отправился к Алексу… Разумеется, я точно помню время. Это было в девять: я зашел к нему, поведал о том, как Гибс провел их обоих и ушел. Зачем я это сделал? Считайте, что мне хотелось поразвлечься. Уверен, что привратника прикончил кто-то из этих двоих. Какое еще алиби? Мне оно ни к чему. Сперва назовите хоть одну причину, по которой я мог желать его смерти.

Эмма Норидж, гувернантка – говорит мало и по делу, прекрасно владеет собой:

– Шторы в гостиной? Они голубые, сэр. Да, и шнур тоже голубой, с кисточками на концах. Точнее, шнуров два, и они совершенно одинаковые… Нет, сэр, я никого не видела после девяти. В восемь я уложила своих подопечных, затем зашла на кухню и выпила стакан молока, вернулась в свою комнату и читала до одиннадцати. Девочки спали тревожно, мне приходилось то и дело подходить к ним. Простите? Ах, книга… Она называется «Рассказы несчастных, потерпевших кораблекрушение, но спасшихся благодаря божьей милости». О да, очень поучительное чтение.

– Возмутительно! – кипятилась Нора, глядя в окно. Ее сад был заполнен чужими людьми, и миссис Эванс переживала за судьбу своих клумб. – Когда они уйдут?!

– Дорогая, они ищут следы, – объяснил Патрик.

– Но почему именно здесь?

– Ворота были заперты – значит, убийца пришел из дома.

Нору бросило в дрожь.

– Не произноси это ужасное слово!

– Как же прикажешь называть того, кто прикончил несчастного Гибса? – поинтересовался старый Фредерик.

– Еще ничего не известно. Возможно, это вовсе не убийство!

– Конечно, – согласился старик, – очень может быть, что ближе к ночи наш привратник почувствовал угрызения совести. Ведь вы, миссис Макнормик, – он поклонился Линде, сидевшей за столом, – и вы, мистер Клифорд, – кивок в сторону Алекса, с мрачным видом развалившегося в кресле, – стали жертвами его обмана. Гибс пришел в эту комнату, отвязал шнур, вернулся и придушил сам себя.

– Отец!

– Безусловно, с его стороны было просто бесчестно воспользоваться нашим шнуром, – продолжал старый Фредерик, игнорируя возмущение дочери. – Но чего ждать от человека, выманившего сто фунтов у мистера Клифорда.

– Шестьдесят! – подал голос писатель.

С его губ едва не сорвалось «чертов мерзавец!», но Алекс вовремя спохватился, что негоже так говорить о покойнике.

– Они подозревают нас, – глухо проговорила Линда. – Клифорд, вы хоть понимаете, во что мы влипли?

– Я здесь ни при чем! – фыркнул тот. – Кто угодно мог придушить его!

– Но только у нас был повод!

– У меня не было! Я понятия не имел, что старик надул меня.

Карл Боннэ, куривший в углу, негромко рассмеялся. Алекс подозрительно уставился на него.

– Что такое?

– Вы думаете, мистер Клифорд, я страдаю амнезией? – почти весело осведомился тот.

– Замолчите, Боннэ!

– Нет уж, пусть говорит! – потребовала Линда.

Скульптор потушил сигарету.

– Вчера вечером я открыл глаза мистеру Клифорду на поведение Гибса.

– Ах, вот оно что! Да вы лжец, Клифорд!

– А вы убийца! – взвизгнул тот.

Раздался хор возмущенных голосов, которые перекрыл бас старого Фредерика.

– Держите себя в руках, мистер Клифорд!

– Я знаю, что невиновен, – твердил тот. – А кроме нас с ней, – он презрительно указал пальцем на Линду, – никто не стал бы мстить привратнику. Значит, остаетесь вы, миссис Макнормик!

Линда в бешенстве вскочила.

– Ах вы низкий грязный…

В этот миг в дверях показалась высокая худая фигура в черном платье, наглухо застегнутом под горло.

При виде гувернантки, невозмутимой, как скала, бедная Нора Эванс чуть не подпрыгнула от радости. Миссис Норидж обладала талантом приводить в порядок любую сломанную вещь, а Нора чувствовала, что в окружающем ее мире что-то определенно пришло в негодность.

– Миссис Норидж, – с облегчением воскликнула она. – Прошу вас, останьтесь!

– В самом деле! – поддержал ее муж. – Поговорим о ваших принципах. Это поможет нам отвлечься от всех этих ужасных событий.