вновь почувствовать их вкус, мне это сейчас так надо, без них я умру. Но Клим не позволяет, он стягивает в кулак мои волосы на затылке, заставляя посмотреть в его глаза.

– У тебя кто-то был?

Смысл его вопроса не сразу до меня доходит. Мне хочется горестно рассмеяться в лицо, потому что у меня всё это время был лишь он, все мысли и слёзы о нём.

Качаю отрицательно головой, повторяя беззвучно губами «нет».

И самой хочется спросить его о том же, но не настолько я наивна и глупа, чтобы не знать ответ заранее. Поэтому мне остаётся только стереть поцелуи других девушек своими губами с его тела.

Его пальцы больше не сжимают мои волосы, а надавливают на мой затылок, приближая наши губы, и я поддаюсь ему, не спешу, хотя мне хочется наброситься на него. Он будто размышляет, не уверен пока, нужна ли ему эта игра со мной. Знаю, что от меня слишком много хлопот.

Его губы совсем рядом, он больше не подталкивает меня, не руководит моими движениями. Но я сама замираю, будто испугавшись, что всё это сон, что мой кошмар без него продолжается, и, всё же рискуя проснуться, провожу языком по его губам. Они терпкие, как тот алкоголь, что он пил.

Одна из возведённых между нами преград рушится, и он сильнее притягивает меня к себе, сжимая мою голову. Его поцелуй такой алчный, словно он хочет всё у меня отнять, опустошить меня до дна, забрав всё себе. Я могу только поддаться ему, потому что сама желаю этого. Мне ничего не нужно без него.

Ловко расстёгивает мой бюстгальтер и спускает его с плеч, проводит длинными пальцами по небольшим холмикам, едва касаясь.

– Держись, – просит он, сцепляя мои руки на своей шее, и поднимается, придерживая меня под попой и поясницей, а я обхватываю его торс ногами, утыкаюсь куда-то ему в грудь, вдыхая запах, чтобы поверить, что он наконец рядом.

Клим убирает с себя мои руки и бросает на огромную кровать. Чувствую, насколько он напряжён рядом, как злится на меня, и мне хочется вымолить у него прощение за своё глупое поведение.

Смотрит на меня всё тем же пустым взглядом, когда берётся за пряжку ремня. Ему удаётся с ней справиться куда легче и быстрее. Снимает медленно, не спеша, джинсы и майку, оставаясь в одних боксерах. В памяти вновь всплывает день, когда я столкнулась с ним в кухне моего дома, он стоял там в одном полотенце, и я мысленно сравнила его с парнями своей тренировочной базы, не потому, что он мне не понравился, а потому что я хотела стереть из памяти, заменить его образ любым другим, но ничего не вышло. И сейчас, глядя на него, я думаю, что не встречала никого совершеннее, чем он. Жаль, что он сам это отлично понимает, я вижу эту уверенность в его движениях, самодовольной ухмылке парня, которому достаточно щёлкнуть пальцами, чтобы сбежалась стайка девчонок и встала к нему в очередь друг за дружкой.

Мне больно от холода в его глазах, он жалит меня, я знаю, насколько ему необходимо увидеть мои страдания. Берёт меня за голень и притягивает к себе, стаскивает с меня трусики, в чём я ему помогаю, приподняв бедра. Я лежу перед ним на спине с разведёнными в стороны ногами, между которых он стоит у края кровати. Более открытой и беззащитной позы сложно представить. Где-то на краю сознания возникает догадка, что ему, скорее всего, хочется, как тогда выразился его сводный брат, поиметь меня и забыть. Пусть так, пусть это будет первый и последний раз с ним, пусть это будет расплата за мою глупость. Как бы ни закончилась эта ночь и какие бы она ни имела последствия, я всё равно хочу, чтобы именно он был первым.

19. Клим

Я ненавидел и презирал себя за эту слабость к ней. Когда она предложила расстаться, испытал совершенно полярные эмоции. С одной стороны, казалось, что лучше так, лучше без неё, без этой постоянной потребности её видеть, быть с ней. Это шанс избавиться от наваждения, который она мне дала и который сам никогда не смог бы ей предложить. С другой – мне тут же стало плохо физически, её слова вырвали сердце и лёгкие из груди, лишая возможности жить и дышать. Был уверен, что такое только в книжках живёт, на страницах выдуманных историй, но оказалось, нет, иначе чем объяснить своё состояние?

Думал, это пройдёт, нужно только время. Только сколько: одна неделя, месяц, год, десять лет или, может, вся жизнь?

Мне было мало уехать в Москву, слишком опасная близость к ней, я убрался подальше, в Англию, окунувшись в свою прежнюю жизнь до аварийного периода имени «Алёна Комар».

Девушки в моей постели сменялись чаще, чем дни в календаре. Блондинки, брюнетки, но чаще всего рыжие. Конечно, рыжие. Я не занимался с ними сексом, не трахал их, это была какая-то однобокая мастурбация с моими фантазиями о ней. Я представлял, что это её кожа под моими пальцами, лаская одну, что это её волосы я оттягиваю назад, когда другая выгибалась в дугу спиной ко мне, что это её глаза смотрят, когда третья, стоя на коленях, делает мне минет.

Но всё это было лишь имитацией, подделкой, разрядка приходила, но никакого удовольствия не приносила, только физическую потребность кончить.

Дни шли, а легче не становилось, если такой секс – это всё, что меня ждёт до смерти, то мне хана.

Старые подружки, будто что-то почуяв, активизировались, срывая мой телефон, и я общался с ними, пытаясь вспомнить, что же раньше меня в них привлекало. Сиськи? Загорелая кожа? Длинные ноги? Готовность отдаться мне в любое время дня и ночи в любом месте и любым способом? Точно не глубокий внутренний мир.

Так и не получил ответа на этот вопрос, потому что если и была раньше где-то симпатия, то отголоски её так и не всплыли.

Зато алкоголь отлично помогал. Напивался с друзьями в клубах, выискивая глазами хоть одну отдалённо похожую на ту, которую хотел по-настоящему. Правда, Макс портил всю малину своей кислой рожей и попытками разрушить мой сибаритский настрой. Увязался за мной, прицепившись как клещ. Видите ли, ему не нравилось, что из-за какой-то юбки я порчу себе жизнь. Ума не могу приложить, чем это я её порчу. Веду себя немногим хуже, чем год назад.

Отца такой образ моей жизни тоже