class="p1">Звенит дверной колокольчик, и в холле возникает Дорис. Сиреневые волосы заплетены, как обычно, в косу; вид у нее на редкость подавленный.

– Как вчерашнее свидание? – с любопытством спрашивает Мона.

– Ничего хорошего.

– Вот как? – разочарованно переспрашивает Мона. – А я-то думала, что ты гуляла весь вечер.

– Нет, – отвечает Дорис. – Я рано вернулась домой и легла в компании с Беном и Джерри.

– Кто это такие? – удивленно спрашивает Мона.

– Мороженое так называется, – шепчет подруга и берет чашку кофе.

– Ой, – бормочет Мона, пододвигая к Дорис блюдо с хлебом. – Сядь и расскажи.

Дорис опускается на стул, берет булочку и медленно намазывает маслом.

В конце концов Мона не выдерживает:

– Ты должна рассказать, пока я не сошла с ума от беспокойства.

– Это было ужасно, – монотонно говорит Дорис.

– Он был груб с тобой? – спрашивает Патрисия.

Дорис отрицательно качает головой.

– Нет, грубости он напрямую не проявлял. Но он оказался… – она подбирает правильное слово, – ужасно скучным.

– Ах, вот оно что, – замечает Мариан. – Может, просто нервничал?

– Не нервничал, – усмехается Дорис. – Выяснилось, что он – страховой агент.

– То есть совсем не Казанова? – осторожно интересуется Мона.

– На Казанову не тянет даже с натяжкой. На него следовало бы пожаловаться за недобросовестный маркетинг. Он рассказывал истории из своей профессиональной практики. Три часа без перерыва, и не задал ни единого вопроса. Когда мне наконец удалось вставить слово и спросить его о любимой книге, Рольф сказал, что чтение – пустая трата времени. Но хуже того: несмотря ни на что, я до последнего верила – что-нибудь получится, – сетует Дорис, закрывая лицо ладонями.

– Но, Дорис, это же всего-навсего первая попытка, – дотронувшись до плеча подруги, уговаривает ее Мона.

– И последняя, – отвечает та. – Никогда больше не пойду на свидание. Лучше проживу остаток дней в одиночестве.

– Но ты же не одинока, – напоминает Мона. – У тебя есть мы.

– Спасибо, – всхлипывает Дорис. – Просто я так расстроилась. Думала, человек, называющий себя Казановой, будет обаятельным. Йоран был прекрасен во всех отношениях, но романтичностью никогда не отличался. Я радовалась, если муж помнил день моего рождения, а уж если он покупал мне что-нибудь на заправке, я и вовсе была вне себя от счастья. Как-то раз я получила от него в подарок меховой чехол на руль – вещь, конечно, полезная, чтобы руки согревать – но я всегда мечтала, чтобы за мной ухаживали по-настоящему. Ну, знаете, как в романах. Я бы хотела встретить Ноя из «Дневника памяти»[38] или Хитклиффа из «Грозового перевала».[39] Я хочу страстно влюбленного мужчину, такого, чтобы пристально смотрел и вожделенно целовал меня. Йоран пристально смотрел на меня, только когда я заслоняла собой телевизор.

– Я обожаю Джейми из «Путешественницы»[40], – с чувством говорит Мона. – Помните про Клэр, которую забрасывает в прошлое? Ее возлюбленный Джейми – брутальный и сильный, и в то же время такой нежный. Я никогда не забуду эту книгу.

– А вы читали «Жену путешественника во времени»?[41] – интересуется Патрисия. – По-настоящему романтичная книга. И грустная. Я плакала как ребенок, читая ее.

– Романтичные мужчины встречаются реже единорогов, – замечает Мариан, откидываясь на спинку стула.

– Может быть, этот Рольф просто неопытный? – пытается вступиться за него Мона, подливая подругам кофе. – Может, он просто не понял, что разговор становится приятнее, когда говорят оба?

Дорис достает мятый пластиковый пакет с золотым игрушечным кубком.

– Что это?

– Подарок, который он мне приготовил.

– Но это ведь так мило!

– Посмотри, что написано на карточке, – сухо советует Дорис, указывая на пакет.

Мариан достает оторванную полоску бумаги и читает вслух:

– «Поздравляю! Ты выиграла еще одно свидание со мной».

– Ладно, он безнадежен, – вздыхает Мона. – Бедняжка! Может, мне тебе что-нибудь испечь в утешение?

Дорис трет глаза.

– Мне пора домой, посмотрю пару фильмов с Полом Ньюманом, чтобы восстановиться. Но миндальные мазарины[42], конечно, не повредили бы.

– Сделаю.

– И еще булочки-семлы[43].

– Это разновидность пирожного, в котором уйма сливок, – поясняет Мариан для Патрисии. – Я, естественно, такие никогда не ем.

– Крышечка сверху должна быть в меру тонкой и чуть припорошена сахарной пудрой, – мечтательно рассуждает Дорис.

– Испеку, не проблема, – кивает Мона.

Дорис открывает сумочку и, немного порывшись, достает то, что искала.

– Вот, – говорит она, протягивая Патрисии карточку. – Это адрес и номер телефона Греты, если решишь ее разыскать.

– Спасибо, – благодарит Патрисия и берет карточку. – Я попробую позвонить ей, а если не дозвонюсь, съезжу в Стокгольм.

Когда в дверях показывается стриженный ёжиком блондин, все оборачиваются в его сторону. Он одет в синие рабочие брюки и черную футболку.

– Здравствуйте, – обращается к нему Мона, торопливо поднимаясь с места. – Вы сантехник?

– Так точно. У вас проблемы с…

– Трубами, – перебивает Мона. – Можно начать с кухни, – предлагает она, уводя мастера из холла.

* * *

Когда сантехник, закончив работу, покидает отель, Дорис спешит к Моне. Та стоит за прилавком и растирает поясницу.

– Ну как? – интересуется Дорис.

– Так себе. Трудно поворачиваться и нагибаться – подвижность ограничена.

– Бедная моя. А с сантехником как?

– Ничего хорошего, – говорит подруга и отводит ее в сторону, чтобы никто не слышал.

– Почему?

– Потому что там не просто пару труб заменить надо, а весь водопровод устарел, и бойлер начинает барахлить, – вздыхает она. – У меня нет средств на то, чтобы все привести в порядок.

– Может, в банк обратиться за помощью?

– Я уже пыталась, но мне отказали. Нет обеспечения, чтобы привлечь заемные средства.

Мона смотрит на Дорис остановившимся взглядом, и та начинает заламывать руки.

– Хочешь, я дам тебе в долг? Мои капиталы, конечно, невелики, но Йоран завел сберегательный счет, чтобы был какой-то буфер.

– Это очень любезно с твоей стороны, но нет, ни в коем случае, – решительно отвечает Мона. – Я знаю, на какую мизерную пенсию ты живешь.

– Тогда спроси Мариан, – советует Дорис, незаметно указывая на стол, на котором накрыт завтрак. – Она бы точно тебе помогла.

– Никогда в жизни! – восклицает Мона, краснея. – Не говори ей ничего. И Эрике тоже – я не хочу, чтобы она волновалась.

– Конечно, обещаю, – заверяет Дорис.

Присев на табуретку, Мона тяжело вздыхает.

– Я не знаю, что предпринять, – признается она, показывая на гостиничный холл. – Этот дом принадлежал моей родне больше века, а я рискую его потерять.

– Все как-нибудь устроится, – утешает подруга. Никогда раньше она не видела Мону настолько взволнованной.

– Не знаю, что стану делать, если лишусь отеля. В нем вся моя жизнь. Я отдавала ему все, что имела: свое время, любовь и каждую сэкономленную крону. Кем я буду без него?

– Я понимаю, что ты