Ничтожество!

Он набрал номер Клариного мобильника. Секретарша тут же отозвалась.

— Клара, это Симон.

— Каза! Наконец-то… Ты добрался до Кормей-ан-Паризи?

— И уже его покинул.

— Их там не оказалось! — торжествующе воскликнула Клара. — Я же тебе…

— Да, да, — перебил ее Симон, — их нет дома, уехали отдыхать неизвестно куда. Ни адреса, ни номера телефона. С этой стороны все глухо.

— Сочувствую, Каза. Ты должен был попытать счастья.

— Ладно, спасибо. Все в порядке. Ты могла бы завтра утром, как можно раньше, оказать мне одну услугу?

— Нет, постой, ты что, сегодня не вернешься? Даже к вечеру?

— Послушай, Клара, это совсем пустяковая просьба. Завтра утром, от восьми до девяти, позвони в офис компании «Эко-Стоун» в Сент-Андре-де-ла-Рош поблизости от Ниццы и попроси к телефону секретаршу Габриеля Бордери.

Симон почувствовал, что Клара забеспокоилась.

— Похоже, Каза, у тебя есть какой-то тухлый план. Уж не хочешь ли ты намекнуть, что собрался в Ниццу?

— Дослушай до конца. Значит, ты звонишь…

— Невероятно! — взорвалась Клара. — Ты едешь в Ниццу на моей машине!

Симон гнул свое:

— Просишь соединить тебя с секретаршей…

— Будешь гнать всю ночь — и только для того, чтобы дурак дураком торчать там, потому что не знаешь домашнего адреса этого типа. Охрана близко тебя к нему не подпустит. Он ни за что тебя не примет… А может, его вообще там нет, укатил на другой конец света.

— Ты все сказала? Тогда слушай! Ты позвонишь в его приемную и скажешь, что ты — жена Габриеля Бордери.

— Что? Откуда ты знаешь, что у него есть жена?

— Почему бы ей не быть?

Клара вздохнула:

— И дальше что?..

— Ты выдашь себя за его жену и скажешь, что очень спешишь, что у тебя важная встреча, ты записана к парикмахеру или еще что-нибудь в этом роде, но у тебя такая неприятность, машина только что сломалась. Ты вызвала такси и наговорила сообщение на автоответчик хозяину ремонтной мастерской, чтобы он с утра пришел посмотреть машину. Но поскольку ты будешь у парикмахера и не сможешь ответить, то оставила телефон приемной «Эко-Стоун». Если автомеханик позвонит, секретарше надо только сказать ему, что ключи от машины спрятаны в ближайшем к воротам гаража горшке с цветами или еще где-нибудь, сама придумай, и что у машины под капотом слева что-то странно стучит. Притворись идиоткой и сочини сказочку про поломку, у тебя отлично получится.

— Я постараюсь! — сухо ответила Клара. — Только объясни, чего именно ты добиваешься?

— После этого я через полчасика сам туда позвоню и выдам себя за автомеханика. «Доброе утро, мадемуазель, мадам Бордери оставила мне сообщение и велела перезвонить вам». Секретарша исполнит мне твою песенку про аварию и расскажет, где спрятаны ключи от машины. Я сделаю вид, что все записываю, а под конец спрошу: «Кстати, чуть не забыл. А где живет мадам Бордери? Она не оставила адреса». И — опа! — девушка купилась, дело сделано! Как тебе план?

— Ты правда хочешь это знать, Каза?

— А что?

— План бредовый!

— Но?

— Но я не вижу, где здесь можно проколоться… В конечном счете ты не такой уж глупый мальчик. Единственная проблема — проехав тысячу километров, ты, скорее всего, снова окажешься перед закрытой дверью. Мамочка и папочка Бордери наверняка проводят лето на Сейшелах.

— Там сейчас зима!

— Не умничай, Каза! И не попорти мне машину! Не торопись, поспи. А что сказать, если кто-нибудь спросит, где ты?

— Отвечай, что не знаешь… И еще, Клара…

— Да?

— Спасибо.

— Возвращайся живым, дурачок. Этого будет достаточно.

Пятница, 18 августа 2000, 22:33

Чаячья бухта, остров Морнезе

Папа потянулся. Сидеть на песке было не слишком-то удобно. Мне не терпелось узнать, что это за опасная миссия, я был заранее готов на все.

— Колен, я должен объяснить тебе кое-что насчет письма от нотариуса. Понимаешь, после смерти твоей матери «Семитим» можно было считать победителем. Они думали, что погибли мы оба, а значит, участок Сангвинариев будет выставлен на продажу. И тогда я принял решение, в котором сегодня раскаиваюсь. — Помолчав, он сказал: — Я сделал тебя официальным наследником земель аббатства!

Я ошарашенно уставился на него, а он продолжил:

— Ты был нашим единственным ребенком. Чтобы защитить тебя, в свое завещание я вставил пункт о том, что в случае смерти матери во владение участком вступаешь ты, по достижении шестнадцатилетия. В день, когда тебе исполнится шестнадцать! А до того десять лет землей должен распоряжаться Габриель Бордери. Я доверял ему, а главное, он был неуязвим. У него была серьезная поддержка на Лазурном Берегу. Тогда я не придумал лучшего способа остановить их, не подвергая тебя опасности.

Мне было трудно осознать последствия этого поступка отца, но я ничему не удивлялся. Просто слушал.

— Такой выход представлялся мне наиболее разумным. Ты был владельцем, но не мог принимать никаких решений, пока тебе не исполнится шестнадцать, ничего не мог сделать с этим участком. Они никак не могли на тебя надавить, это ничего бы не дало. К тому же ты ничего не знал, а значит, был в безопасности. Вот поэтому я ни разу с тобой не связался — ты должен был оставаться в стороне от всей этой истории. По крайней мере, пока был ребенком. Но…

Он взял меня за руку, и я снова испытал то сильное и странное чувство. Никто из взрослых уже много лет не брал меня за руку. Даже у Брижит не было такой привычки.

Я невольно огляделся в темноте. По спине побежали мурашки. Отец не стал меня успокаивать.

— Колен, тебе есть чего бояться… Моя уловка десять лет защищала тебя, а теперь… Очень жаль, но ты невольно оказался втянутым в эту историю. Тогда я думал, что десять лет — это целая вечность, что за это время все изменится.

Я открыл было рот, но он меня остановил:

— Да, знаю. Ты сейчас скажешь, что готов ко всему, что ты уже взрослый. Уверен, что так и есть, иначе ты меня бы не нашел. Но когда я сейчас на тебя смотрю, то понимаю, что был не прав. Что для всего этого ты слишком молод. — Он чуть сильнее сжал мою руку. — Я должен сказать тебе еще кое-что. Десять лет назад только я был в курсе всего. Тьерри и Брижит многого не знали, хотя мама с ними делилась, особенно с Брижит, они были довольно близки, но трусость не давала им рисковать. Габриель в это глубоко не влезал и тоже знал не много. Максиму, моему компаньону, я давно перестал доверять. Что было бы, если бы убийцы из «Семитим» меня нашли, если бы им удалось меня прикончить? Никто никогда не узнал бы правды, наша ассоциация, само наше имя навсегда остались бы опозоренными. Они бы победили! Колен, я хотел, чтобы ты знал, кем были твои родители, и узнал это от меня. На случай, если меня не станет, если они меня убьют. Потому и написал тебе письмо, в котором изложил все, о чем только что рассказал тебе, но с подробностями, доказательствами, именами, цифрами… Письмо это представляет страшную угрозу для тех, кого я в нем обличаю, но оно, как ты догадываешься, опасно и для тебя. — Он глубоко вздохнул. — Десять лет назад я доверил это письмо здешнему нотариусу, мэтру Сержу Бардону.