— Если хочешь, я буду каждую ночь дежурить у твоего дома, караулить этого ублюдка. Каждую ночь. У тебя есть возможность сделать то же самое. Защитить меня.

Кент долго молчал. Перед глазами снова всплыла фотография с первой страницы газеты — пустые глаза и окровавленные руки брата. Если б Гидеон Пирс вышел из тюрьмы седым стариком на ходунках, подключенный к баллону с кислородом, я все равно перерезал бы ему горло.

— Клейтон Сайпс, — сказал Кент. Он думал, что произнесет это имя шепотом, но его голос звучал отчетливо и громко.

— Клейтон Сайпс, — задумчиво повторил Адам — так пробуют вино, прежде чем одобрить предложенную бутылку.

— Я привел его сюда, — сказал Кент и рассказал брату все, что случилось, от первой встречи в тюрьме до события минувшей ночи. — Он здесь из-за меня.

— Похоже. — Голос Адама звучал напряженно. Он достал сигарету и закурил — это удалось ему с пятой попытки, потому что палец дрожал на колесике зажигалки.

— Если хочешь что-то сказать обо всем этом, не стесняйся, — продолжил Кент — Давай, скажи, что если б я не разъезжал по тюрьмам со своей Библией, ничего не случилось бы. Давай, скажи это и все остальное, скажи…

— Заткнись, Кент.

Кент смотрел, как Адам выпускает облачно дыма.

— Ты так думаешь, — сказал он. — И по крайней мере в данном случае ты прав.

— Я думаю только о том, — возразил Адам, — что человек, убивший семнадцатилетнюю девочку, где-то рядом, на свободе. И он вошел в мой дом — в наш дом — и взял то, что принадлежит нашей сестре. Вот о чем я думаю.

Кент не ответил. Солнце так и не смогло пробиться сквозь облака, но козырек его бейсболки с эмблемой средней школы Чамберса был низко надвинут на глаза.

— Делай то, что нужно, — сказал Кент. — Прими меры предосторожности, будь начеку. Но остальное… Гони от себя эти мысли, Адам.

— Мысли трудно прогнать, Кент. Ты же знаешь, как они умеют преследовать? Очень трудно отключить свой разум.

Они помолчали. Адам выпустил изо рта еще одно облачко дыма и тихим голосом повторил имя:

— Клейтон Сайпс.

Потом кивнул, встал и протянул Кенту руку. Выглядел он спокойным.

— Ты правильно сделал, что рассказал мне.

— Надеюсь.

— Поверь мне, — сказал Адам. — Ты правильно сделал.

Клейтон Сайпс оказался в Мэнсфилде за сексуальное нападение и преследование. Ему было двадцать девять, когда он туда попал, и тридцать четыре, когда вышел.

И исчез.

В августе. В том месяце, когда предполагаемый отец Рейчел написал ей и сообщил о своем освобождении.

Читая о Сайпсе, Адам выкурил четыре сигареты вместо одной, которую позволял себе за такое время, но заметил это только после того, как взял пачку и с удивлением обнаружил, что она пуста. Затылок ломило. Слишком много никотина.

Но ломота не прошла даже после того, как он перестал курить. Когда Адам сел за компьютер и стал изучать заметки в газетах, боль распространилась на шею. Сайпс жил в Кливленде, и там же его арестовали. Он работал уборщиком в Кейсовском университете Западного резервного района и проявлял нездоровый интерес к двадцатиоднолетней студентке инженерного факультета. Первая жалоба от жертвы поступила за три года до ареста Сайпса; то есть это не было случайной выходкой. Клейтон Сайпс — Гидеон, преследовавший Рейчел Бонд, — был терпеливым человеком. Целеустремленным, упорным. Похоже, Кент не ошибался, подозревая его. Сайпс был подходящей кандидатурой.

После нескольких неприятных встреч с Сайпсом жертва наконец обратились в полицию кампуса, пожаловавшись на запугивание. Сайпса предупредили, чтобы тот не приближался к девушке, но обвинений не предъявили. Через пять месяцев Сайпс нарушил предписание, и его уволили из института, а затем предъявили обвинения в домогательствах. Впоследствии обвинения были сняты, но его интерес к жертве не угас. На протяжении двух последующих лет Сайпс приходил снова и снова. Жертва звонила в полицию, проводились расследования, но у Сайпса всегда находилось алиби, и обвинения так и не были предъявлены. Только через три года после того, как он впервые проявил интерес к девушке, его арестовали на крыльце ее дома; он имел при себе револьвер под патрон «магнум.357» и хотел обсудить с ней, почему она бежит от своей судьбы, лаская ее грудь и вдыхая запах ее волос. Девушка сумела нажать кнопку повтора звонка на телефоне, который лежал у нее в кармане, а подруга почему-то не сбросила случайный звонок, а стала слушать. И услышала достаточно, чтобы тут же отключиться и набрать «911»; полиция нашла их на крыльце. Сайпса обвинили в нарушении запрета на приближение, сексуальном нападении, преследовании и попытке похищения. Последнее обвинение впоследствии было снято, и его приговорили к восьми годам, что означало, что при хорошем поведении он выйдет через пять лет.

Первым делом Адам решил разузнать о нем как можно больше. Нужно понять Сайпса, прежде чем начинать охоту, — это обязательное условие. Нужно узнать все, что только можно, об этом человеке. У него вскипала кровь, когда он смотрел на фотографии, сделанные при поступлении в тюрьму, — насмешливый, издевательский взгляд, демонстрирующий безразличие к камере.

«Упустили, — подумал Адам. — Они его упустили».

Но как? Как можно потерять из виду такого чокнутого сукина сына? Как можно позволить ему уйти и ничего не предпринимать до тех пор, пока в канаве не найдут мертвую девушку?

Он ничего не мог исправить. Понимал, что это не в его власти; такое вообще невозможно исправить. Но существует покаяние и существует наказание, и это уже ему подвластно.

Ему хотелось немедленно начать поиски, но к тому времени, как Адам закончил собирать информацию, начало темнеть, а он должен быть у дома брата. Днем будет охотиться, а ночью — стоять на страже. И если Сайпс поможет ему и появится еще раз, то охота даже не понадобится.

«Иди ко мне», — думал Адам, надевая наплечную кобуру и вкладывая в нее «глок». Челси с тревогой наблюдала за ним.

— Думаешь, это хорошая идея? — спросила она.

— Сукин сын уже приходил к ним домой, Челси. И может вернуться. Я не могу позволить, чтобы это случилось. Не могу.

Она согласно кивнула, потом поцеловала его и обняла. Чуть крепче, чем обычно. Недовольна, что он уходит, и Адам это понимал, но сделать ничего не мог.

— Мне нужно идти, — сказал он, отстраняясь. — Прости.

* * *

Той ночью Бет уговаривала Кента вернуться в постель.

— Пожалуйста, — просила она. — Ты еще больше нервируешь меня, когда расхаживаешь туда-сюда.

Он не расхаживал, а хотел удостовериться, что они должным образом подготовлены. Проверил сигнализацию, потом окна, осмотрел двор. Постоял на крыльце, стискивая пальцами резиновые накладки револьвера — он не показывал его Бет; жена была противником огнестрельного оружия, и Кент сомневался, что даже в такой ситуации она потерпит его присутствие в их доме, — и всматриваясь в тени, прислушиваясь к шороху листьев над планками забора. Каждый такой звук сначала напоминал шаги, а затем, когда он понимал, что это не шаги, скорее тихий издевательский смех.