Голова все больше тяжелела от дум, и Моисей, не знавший, что ему делать и как искать искусно спрятавшегося врага, решил, не откладывая, посоветоваться с тестем, а потом уже идти к воинам и подбодрить их. В ночь накануне битвы никто не заснет, все станут готовиться, времени для общения с воинами хватит.

– Ты поступаешь правильно, когда ищешь предателя среди тех, кто навлекает на себя подозрение, – сказал Иофор, выслушав обстоятельный отчет Моисея о последних событиях. – Но из того, что ты рассказал мне, следует вывод о великой хитрости, великой осторожности и великой предусмотрительности нашего врага. Я бы на твоем месте стал бы обращать внимание не на тех, кто подозрителен, а на тех, кто никаких подозрений не вызывает. Предатель среди них!

– Но так ведь можно подозревать всех и каждого! – воскликнул Моисей. – И неизвестно, с кого начинать!

– Начни с самых близких и отдаляйся понемногу, – сочувственно сказал тесть. – Это очень тяжело, подозревать верных, надежных и достойных, но именно среди них легче всего спрятаться коварному врагу. Слуги фараона умны и никогда не станут делать ставку на человека, женатого на египтянке или на заносчивого и завистливого хвастуна. Вот меня бы они могли подкупить с огромной охотой, ведь я твой тесть, и никто меня не заподозрит.

Страшно было подумать, на что намекал Иофор, и страшно было спрашивать, на это ли он намекал или на что-то другое.

Всю ночь Моисей вместе Осией и Аароном ходил между воинами и беседовал с ними. Не столько ободрял или вдохновлял, сколько говорил по душам. Присаживался к костру, вспоминал то время, когда сам был пастухом и ночами так же сидел у костра, вспоминал, как бежал из Египта, рассказывал, как явился ему Бог в горящем кусте. Если же видел, что воины угнетены, то вспоминал о недавней гибели войска фараона в море.

– Господу было угодно сохранить нас – и Он сохранил, – говорил Моисей, вглядываясь в лица воинов. – Уповайте на Господа, и будет вам завтра благо! И не только завтра, но и всегда, потому что Господь наш не оставляет своими заботами доверившихся Ему.

Если и после этих слов лица воинов не прояснялись и не ложилась на них печать умиротворения, то Моисей предлагал помолиться сообща. Там, где бессильны убеждения и увещевания, помогает молитва.

Осия помогал воодушевлять воинов.

– Что нам амалекитяне! – восклицал он, хлопая себя ладонью по колену. – Это ли войско, которого следует страшиться? Мы прошли выучку в египетском войске, и надо сказать, что то было настоящее войско, хоть я терпеть не могу египтян и всего египетского! Амалекитяне же – всего-навсего вооруженный сброд! Нападая вдесятером на одного безоружного, они мнят себя воинами, но стоит показать им копье или топор – обращаются в бегство! Не робейте, разите наповал, помните, что отступать нам в этой пустыне некуда! Наше спасение в нашей стойкости, так будем же стойки и встретим врага достойно!

Глаза Осии при этом сверкали, словно два маленьких солнца. Воины, как бы угнетены они ни были, приосанивались и начинали улыбаться – такое уж действие было у речей Осии, ободряющее и возвышающее.

После того как трубы протрубили восход, Моисей вышел перед воинами, которые вот-вот должны были ринуться в бой, и сказал им:

– Будьте храбры, сыны народа Израилева, и слушайтесь начальников ваших, ибо это достойные из достойнейших, а ведет вас на амалекитян Осия, сын Нуна, которому я доверяю и в котором уверен. С помощью Господа нашего и при Его неусыпном покровительстве мы одолеем любого врага! Ступайте же на презренных амалекитян, разгромите их и возвращайтесь к семьям вашим с победой! Господь да не оставит вас!

Перед битвой неуместны длинные речи. Сказав это, Моисей в сопровождении Аарона, Амосии и шести воинов из своей охраны поднялся на высокий холм, откуда удобно было наблюдать за сражением. На середине подъема их догнал племянник Хур, сын сестры Мариам.

– Мать сказала мне: «Иди к Моисею, вдруг потребуется ему твоя помощь», – сказал он, смущаясь и робея.

Моисей понял, что таким образом сестра пытается загладить свою вину и восстановить добрые отношения, бытовавшие между ними до тех пор, пока не вспоминалась в очередной раз дочь правителя страны Куш, будь она неладна!

– Молодец, что пришел! – сказал юноше Моисей и продолжил взбираться на холм.

Перед каким-то важным делом особенно ценны добрые знаки, а то, что сестра, которую Моисей, несмотря ни на что, искренне любил и почитал, решила сменить гнев на милость, определенно было добрым знаком.

Стоило только еврейским воинам шагнуть вперед, как передовые отряды амалекитян сорвались с места и побежали на них. Евреи шли молча, а их противники кричали так, что их, должно быть, слышали и в Египте, и в Сидоне.

Вложив всю силу в крик, амалекитяне ударили слабо и не смогли смять еврейские ряды. Нахлынув тучей, они тут же откатились назад, нахлынули снова и опять откатились. Половина из них осталась лежать на земле, а еврейские воины все шли и шли вперед, туда, где стояли главные силы амалекитян. Эти уже не бежали навстречу, а стояли на месте и ждали.

Боевой порядок евреев на ходу вытянулся и превратился в клин, который вошел в амалекитян подобно тому, как нагревшийся на солнце нож входит в подтаявшее масло. Но евреи не спешили углубляться чрезмерно, потому что так можно было оказаться в окружении. Пройдя немного, они остановились, и началась битва, то есть – великое обоюдное истребление.

Преимущество было на стороне евреев, более стойких и лучше обученных воинов. Сказывалась и разница во внутреннем настрое – амалекитяне пришли пограбить, а евреи защищали себя, свои семьи, свой народ. Справедливость – не простое понятие. Справедливость – это великая сила, и тот, на чьей стороне она, имеет великое преимущество над врагом.

Вскоре после полудня амалекитяне вдруг стали одолевать, и показалось, что вот-вот они сомнут ряды еврейских воинов, но стоявший на холме Моисей громко, так, что голос его перекрыл шум битвы, начал молиться, а в стане, вторя ему, затрубили в трубы. Евреи сомкнули ряды и начали теснить врага с еще большей свирепостью. На одного раненого еврейского воина приходилось двадцать павших амалекитян, а на одного павшего – пятьдесят, вот таков был счет этого сражения.

Дважды еще пытались амалекитяне переломить ход сражения в свою пользу, и оба раза мужество и стойкость еврейских воинов помешали этому.

– Победа будет нашей! – кричали еврейские военачальники, подбадривая своих воинов. – Бейте врага! Конец его близок!

Осия сражался как лев, и те, кто видел его в бою, уже не могли сомневаться в его праве начальствовать над всем войском. Меч его вращался столь быстро, что его невозможно было увидеть. Казалось, что серебряная молния очерчивает круги вокруг Осии, не давая никому приблизиться к нему.

– Щенки! – кричал Осия амалекитянам, насмехаясь. – Несмышленые дети! Вам ли браться за оружие?! Вам ли выходить против воинов?! Повоюйте для начала с муравьями и мухами!