Клавдий, сидя рядом, поморщился с выражением крайнего скепсиса.

– Нет, – сказал Мартин в трубке, – я ввел дополнительный контроль на рейсовых в Ридне, именно потому, что ты показала дыры в системе безопасности. Патрули будут проверять каждый борт с явь- знаками.

– Круто, – сказала она упавшим голосом.

– Поэтому делай, как мы договорились, – сказал Мартин тоном ниже. – Пожалуйста. Давай.

* * *

Никогда прежде Эгле не вылетала из зала официальных делегаций. Здесь было почти пусто, никто не обращал на нее внимания, пахло дорогими духами, мягко горели огни в пустых кафе и открытых магазинах. Сквозь стеклянную стену Эгле могла видеть машину Клавдия – та по-прежнему стояла у входа.

Эгле вздохнула. Набрала номер, вбитый накануне в память телефона.

– Здравствуйте, госпожа Север, – ответил мужской голос почти без паузы. – Где вы сейчас?

Эгле нервно огляделась:

– Зал официальных делегаций. У входа. Справа.

– Оставайтесь там, пожалуйста, мы сейчас по- дойдем.

«Мы»?!

Она нервно обернулась. Машина Клавдия стояла, очень близко, и водительское стекло было опущено. Эгле вдруг почувствовала прилив благодарности – за то, что он не выходит из машины, но и не уезжает.

Они вошли в пустой зал – размеренным быстрым шагом, один лет сорока, поджарый и рано седеющий, другой постарше, флегматичный, грузный. Поджарый почуял ее первым и приветственно поднял руку; Эгле вдруг поняла, что инквизиторы нервничают ничуть не меньше, чем она, а может быть, больше.

Двое остановились, соблюдая дистанцию. Грузный сопел, как после пробежки. Поджарый рассматривал Эгле, кажется, с сомнением:

– Я Томас… А это Хоста из транспортной Инквизиции Вижны. У вас есть багаж?

Эгле помотала головой. Ее рюкзак с немногими вещами остался где-то в пригороде Ридны.

– Следуйте за нами, пожалуйста.

Уходя, она еще раз обернулась на Клавдия. Он махнул ей из окна машины, она помахала в ответ и окончательно успокоилась.

Шагая по переходам аэропорта в компании двух инквизиторов, она чувствовала странную умиротворенность. Как будто все идет как задумано. Наконец-то все идет как надо. Этим двоим страшнее, чем ей. Они никогда не сопровождали вот так, не сковывая и не оглушая, флаг-ведьму с колодцем за семьдесят. Ничего, пусть привыкают, Мартин прав. Нам с этими людьми еще работать.

* * *

Клавдий смотрел, как они уходят. Отдал должное Мартину – тот отлично ладит с людьми. Договорился с Соней, забрал своих из Одницы, так легко увел с курорта в стылую сырость, враждебную провинцию, грамотно устроил путешествие для Эгле… Он лидер. Эгле в безопасности.

Клавдий вдруг подумал, что видит ее в последний раз. Откуда такая мысль? Не интуиция, нет. Невроз. Слишком многое происходит в последний раз… а для кого-то в первый. Девочка уходит навстречу своей судьбе, и пусть все у нее будет хорошо… у них. А Клавдий применит всю силу воли, чтобы никогда, никак, ничем не вмешиваться в их жизнь. Не чуять на расстоянии. Все сказано, нечего добавить, все сделано, закрывается дверь…

Он мельком глянул на часы и понял, что сидит, глядя в пустоту, сорок третью минуту и что сотрудник аэропортовой охраны топчется поодаль, не решаясь прервать его мнимую задумчивость.

* * *

На улице перед участком топталась группа местных жителей, в основном мужчины, многие с ружьями, будто собрались на охоту. Три полицейских машины, синие с белым, загораживали въезд во двор. Верзила офицер прохаживался взад-вперед, демонстративно поглаживая кобуру на боку.

Мартина заметили издалека. Сверлили глазами. Мало-помалу окружили, он сперва шагал в плотном коридоре, а потом был вынужден остановиться.

– Ты живой, значит, – сказала грузная женщина, одна из немногих в толпе. – А Васила увезли в морг…

– Что, инквизитор? – Бородатый мужчина поправил ремешок двустволки на плече. – Ведьма тебя спасла? А Васила убила? И за кого же тогда Инквизиция – за ведьм?!

Мартин перешел в оперативный режим – ему так было удобнее. Местные не были ведьмами, но напряжение в воздухе ощутили и чуть попятились.

– Вы тоже кидали камни в Эрину Горич, двадцати трех лет, кассиршу на автозаправке? – Он посмотрел бородачу в глаза. Тот отступил:

– Меня вообще там не было!

– То есть вы ее не защитили, – сказал Мартин. – Вы, мужчина с большим ружьем, допустили, чтобы девушку, которая никому не сделала зла, забили насмерть?

Бородач на миг растерялся, а потом разразился руганью, такой злобной и изобретательной, что Мартину сделалось неловко перед женщиной. Та, впрочем, сама была мастером подобных конструкций, что тут же и продемонстрировала.

– Нет доказательств, что это они бросали камни! – выругавшись, женщина махнула рукой в сторону полицейского участка.

– У вас есть дочери младше двенадцати лет? – обернулся к ней Мартин. – Тринадцати? Если завтра кто-то из них скажет: «Мама, я ведьма»?

– Типун тебе на язык! – Женщина страшно побледнела.

– Каждый год, – сказал Мартин, – десятки и сотни девочек понимают о себе кое-что страшное. Им кажется, что это страшное… потому что вы их потом убиваете!

Он не повышал голоса, но они отпрянули, импульсивно отступили на несколько метров. Мартин зашагал к участку, местные опомнились, догнали его и снова окружили.

– Парень, мы ведь все знаем, кто ты, – негромко сказал видавший виды мужчина со сломанным носом. – И за что на самом деле ты хочешь их посадить.

– Я в первую очередь куратор провинции Ридна, – бесстрастно отозвался Мартин, – и я вам говорю: здесь не будет «Новой Инквизиции». Никогда. Я сказал бы «через мой труп», но выйдет неудачная метафора, вам не кажется?

В полном молчании они смотрели, как он поднимается на крыльцо и входит в полицейский участок.

* * *

В комнатке для задержанных за хлипкой решеткой сидели на канцелярских стульях четверо – участники «Новой Инквизиции», одного Мартин узнал по описанию – лысый, обильно потеющий человек, бывший одноклассник его матери. Еще три фигуранта успели сбежать, но их задержание было делом времени.

– Ничего не докажете, – сказал лысый Мартину через решетку. – Нет у вас доказательств!

– Правда? – Мартин показал разбитую видеокамеру в прозрачном пакете и оценил, как вытянулись их лица.

– Кто первым напишет явку с повинной, – сказал Мартин, – получит условный срок.

Лысый захлопал глазами. Мартин вернулся в полицейский офис, оставив этих четверых выяснять отношения, потеть и ждать друг от друга предательства.

Полицейское начальство занималось тем, что орало на подчиненного – по очереди. Констебль Лис пережил за двое суток страх, отчаяние, внезапную славу и полную катастрофу. Теперь он сидел понурившись, готовый ко всему; участок был прокурен, деревянный пол затоптан, уборщик, если он и полагался здесь по штату, не показывал носа.