– Давайте я вам помогу, – предлагаю, когда Вадим выходит из кухни, и улыбаюсь.

Игорь Семёнович вручает мне нож без лишних разговоров, а я принимаюсь за разделку торта с пышной шапкой шоколадного пенистого крема с витиеватыми загогулинами по периметру круглого коржа. Елена Павловна украдкой следит за моими движениями, а я уговариваю руки не трястись. Подумаешь, меня впервые назвали своей девушкой, да ещё и перед стайкой встревоженных не на шутку родственников. Делов-то.

Но не проходит и минуты, и торт разрезан едва ли на четверть, как благостную тишину летнего дня разрывает какой-то шум. Крики, маты, мужские голоса, грохот – всё это заставляет на мгновение съёжиться, а после рвануть к двери. Я не знаю, что там происходит, но сердце почему-то не на месте.

– Что там? Война, что ли? – кричит Арина, вылетая из туалета, и мы чуть не сталкиваемся в узком проходе.

До входной двери лишь парочка шагов, и я чувствую себя супергероем Флэшем, преодолевая их со сверхзвуковой скоростью. Арина не отстаёт, летит к двери и энергично проворачивает болванку замка. Дверь распахивается, и мы всей гурьбой вываливаемся в подъезд.

– Урод! – кричит какой-то мужик, наваливаясь на Вадима и норовя ударить его кулаком в лицо.

Это что такое вообще происходит? Никому не позволено бить моего мужчину!

– Олег! – вскрикивает Арина и закрывает руками рот, а в глазах ужас. – Олег! Не надо, что ты делаешь?

Она только орёт и ничего не делает, а её шизанутый муженёк даже не обращает на нас никакого внимания. Ты гляди, как увлёкся. Вадим толкает Олега, на его скуле стремительно алеет будущий фингал, а я вдруг понимаю, что если не сделать ничего, случится что-то ужасное – ещё ужаснее, чем отвратительная драка на лестничной клетке.

Вадим изворачивается, сбрасывает с себя тушу Олега, и всё это занимает не дольше секунды, а мне кажется, что вечность. Тот снова рвётся в бой, выплёвывает маты вперемешку с проклятиями, хватает Вадима за грудки, но тот бьёт наотмашь, попадая в римский профиль своего соперника. Был римский нос, а стал синей сливой.

Вокруг какофония звуков, мельтешение тел. Визг Арины на одной высокой ноте, Игорь Семёнович, пытающийся разнять мужиков, Елена Павловна в полуобмороке и я с ножом, на лезвии которого остатки крема и бисквитного коржа.

Сверху и снизу доносятся хлопки дверей, добавляются незнакомые голоса – соседи, видимо, а Вадим, хорошенько встряхнув высоченного Олега, отталкивает его от себя. Никогда не видела Вадима таким: злым, всклокоченным, в порванной футболке, а лицо то багровеет, то бледнеет.

Олег летит в сторону, матерясь, неловко взмахивает руками и падает к моим ногам. Игорь Семёнович изо всех сил держит Вадима, тот пытается вырваться, чтобы снова двинуть своего зятя, Арина наконец-то прекращает верещать и убегает в глубину квартиры. Елена Павловна держится за сердце и, брезгливо глянув на распластанного на полу Олега, спешит к сыну: ощупывает его, причитает и, обхватив щёки сына руками, рассматривает последствия ударов.

А я толкаю носком белой балетки лежащего у моих ног Олега прямо по рёбрам, и он фокусирует на мне мутный взгляд. Кровожадно радуюсь, что Вадим навалял ему намного сильнее, чем позволил покалечить себя. Ха! Красавцем будет завтра, и морда вся синяя станет. Так ему, дураку, и надо – авось поумнеет.

Я присаживаюсь на корточки рядом, выставляю вперёд нож и, зловеще улыбаясь, говорю:

– Ещё раз сунешься, получишь ножом прямо в лоб, – обещаю и добавляю присказку, которую придумала когда-то, чтобы напугать Вадима: – Я умею метать нож. У меня разряд, предупреждаю!

И улыбнувшись, как заправский маньяк, медленно поднимаюсь на ноги.

На меня смотрят три пары глаз, а во взгляде Вадима застыл смех. У него разбита скула, ему наверняка больно улыбаться, но я умею читать по его глазам.

– Нет, правда, – говорю, убирая нож за спину. – Нечего кулаками махать там, где не положено.

Игорь Семёнович подмигивает мне, а меня вдруг чуть не сшибает с ног вылетевшая из квартиры Арина. У неё в руке пакет с замороженными овощами, а руки дрожат так, что того и гляди, уронит и весь пол усыплет цветной капустой и оранжевыми звёздочками моркови.

– Вот, холодное нужно приложить! – объявляет истерическим шёпотом, а мне на мгновение кажется, что она принесла промёрзлое ассорти для своего мужа.

Но Арина даже не смотрит на стонущего и пытающегося подняться на ноги Олега: подлетает к Вадиму и протягивает ему пакет.

– Вот, держи.

Она улыбается, а Вадим, шипя что-то сквозь зубы, забирает овощи.

Какая-то женщина спускается с верхнего этажа и кричит:

– Лена, полицию вызвать?

– Маша, иди домой, всё нормально, – отмахивается Елена Павловна, а соседка недоверчиво хмурится. – Дорогие соседи, спасибо за внимание, можете расходиться. Мы тут репетировали всей семьёй сценку для спектакля. Иди, Маша, иди.

– Ну ладно, – пожимает плечами Маша и скрывается наверху. За ней, гудя на все лады, уходят и остальные.

Олег всё-таки кое-как поднимается и, прислонившись спиной к стене, ощупывает своё лицо. Сейчас он не кажется злым – больше уставшим. Словно эта драка отняла у него последние силы. Он жалкий какой-то, поникший.

– Дочь, мы пойдём пить чай, – говорит Елена Павловна, сурово глядя то на Арину, то на её горе-мужа. – А ты, пожалуйста, реши уже свои проблемы сама. Хотя бы раз в жизни сама реши.

Арина кивает и присаживается на корточки рядом с Олегом. Она не смотрит на него, а он касается пальцами её волос, поглаживает осторожно. Арина лишь передёргивает плечами, и рука Олега, зависнув на мгновение в воздухе, опадает, безвольная.

– Пойдём, Катюша. – Игорь Семёнович снова подмигивает мне. Мне он нравится и я ему, похоже, тоже. – Боевая ты девушка!

Мы втискиваемся в узкий коридор, Елена Павловна громко рассуждает, что Вадиму нужно полежать, или вообще, срочно ехать в больницу. Но я точно знаю, что Вадим не поедет никуда. Отдаю Игорю Семёновичу нож, пока точно кого-нибудь не покалечила на нервной почве, и рассматриваю носки своих балеток.

Когда его родители скрываются в кухне, а дверь входная заперта, отрезая нас от Арины с Олегом, Вадим притягивает меня к себе.

– Постой, пять минут постой, пожалуйста, – просит, морщась после каждого слова.

– Тебе больно? Рёбра не болят? Может быть, всё-таки мама права?

– Да никуда я не поеду, – шепчет, оглаживая пальцами моё лицо. – Пройдёт. Просто пару раз в морду пропустил, ничего страшного.

– А говорил, он безобидный, – вздыхаю, а Вадим приглушённо смеётся.

– Ладно, проехали. Я спросить у тебя хотел кое-что.

Я вся подбираюсь, смотрю в голубые глаза, а Вадим пальцем стирает с моих губ нюдовый блеск.

– Скажи, ты действительно ради меня смогла бы выполнить угрозу?