происходящем было своё особое очарование и даже у такой песчаной бури присутствовала некая суровая красота. Словно песнь стихии воздуха и земли сплеталась в неудержимый, наверное, даже незнающий преград, натиск этого мира. Он был заключен не в бессмертных тварях, и даже не в дикой нежити. Нет, мир Тесэр продолжал жить, может в нём не осталось яркой зелени бескрайних лугов или безграничного лазурного неба, возможно у него отняли сами краски, украшавшие его когда-то. Но движение этого мира не смогли остановить, даже боги. Было в этом летящем песке, сквозь бескрайние пустоши, невероятно трудно осязаемое чувство, но именно оно, словно подталкивало расправить крылья и устремиться вослед этой бесконечной буре.

Глава 22

Ненависть как она есть. Оцев

— Ну что Журек — хрипловатым голосом спросил меня господин Оцев — что ты думаешь по этому поводу.

И вот, что ему было ответить. Конечно, этот старый сотник и сам знал много больше меня и совершенно не нуждался в моих жалких потугах, осознать его масштаб мышления. Но его привычка, постоянно проверять своих подчинённых, по принципу, вдруг их мозги протухли от безделья окончательно, иногда вводило меня в ступор. Вот как ответить на довольно очевидный вопрос, но при этом не вызвав гнев своего непосредственного начальника.

— Думаю, что господин Ирчин, снова предчувствовал опасность, поэтому и отдал приказ поднять щиты — неуверенно промямлил я.

— А с каких это пор ты называешь его господином — со скрытой угрозой, внезапно спросил Оцев.

— Ну так он тоже офицер, да и старше меня намного — не подумав, ляпнул я невпопад.

— Боишься его, скользкий ты выкормышь бездны — и такое пренебрежение в его голосе прозвучало, что и не описать.

— Нет, что вы господин сотник, он же всего лишь десятник — как-то настолько неправдоподобно сказал я, что даже самому стало стыдно за такое откровенное вранье.

А как его не бояться, возможно, только такой же монстр, как и он сам, может глядеть на этого арахнида без содрогания. Это прожившему больше ста лет сотнику Оцеву, легко смотреть на это оживший кошмар всех гоблинов. Ведь даже опытный сотник Тагрим не смог без дрожи встретиться взглядом с этим злобным стариком Ирчином. Мне даже в своих мыслях, кажется кощунством не называть его господином. Возникает неприятное чувство, будто он может прознать, о моём неуважении в его адрес. Вздор, конечно, но отделаться от этой мысли никак не удается. Что твориться в голове у молодого и трусливого сотника Перека, даже представить страшно. Ведь именно ему господин Ирчин, откусил нос, словно обезумевший от голода нургл. Насколько я знал, он с трудом смог побороть страх и хотя бы приблизиться к этому монстру. Как солдаты в отряде старого десятника, ещё не сошли с ума, особенно во время привалов. Что! Что, скажите мне, мешает ему сожрать кого-то из них. А ведь это понимаю не только я. От панических мыслей меня оторвал гневный голос господина Оцева, он тем временем размышлял о моих словах уже в другой плоскости.

— И правильно делаешь, у таких отбросов как Перек и Тагрим, нет против него и шанса, про тебя скользкое посмешище, даже и говорить не приходится.

Моё удивлённое молчание, наверное, было столь выразительным, что даже гнев сотника Оцева, как-то сразу сменился на пренебрежение.

— Тут нечему удивляться, таким бездарностям как ты, никогда не понять всего потенциала, заключенного в этом старикашке Ирчине. Вложи в него столько же ОС, как это сделали для тебя, он наверное мог представлять опасность даже для такого великого воина, как я — с какой-то потаенной ненавистью сказал он.

— Да чтобы он мог вам сделать господин Оцев — не веря его словам, спросил я.

— Бездарность, чтобы ты понимал — разочаровано протянул он — ответь мне лучше, почему он спас своих солдат, лично ему угрозы не было вообще, причём отмечу, даже малейшей угрозы его жизни не было.

Этот разговор, проходил с помощью навыка господина Оцева, и называется он внутренняя связь. Поэтому, бушующий в этой пустоши шквальный ветер во время марша, нам совсем не мешал. Но вот этот вопрос поставил меня в тупик. Получается, либо нет никакого предчувствия и господин Ирчин обладает скрытым навыком дальнего обнаружения, либо его предчувствие намного сильнее развито, чем он сам говорит. И любой из этих вариантов, превращает старого монстра, в настоящую опасность, уже совершенно другого уровня.

— Судя по твоему молчанию, ты начинаешь понимать, какой проблемой может стать твой господин Ирчин в ближайшую неделю — весело сказал Оцев.

— И что же нам с ним делать — со страхом в голосе спросил я.

— Ты что совсем из ума выжил — разъярился сотник Оцев — присматривай за ним, а в случае угрозы, ты знаешь, что с ним делать.

— Будет исполнено господин Оцев — протараторил я, совсем неуверенным тоном, но всё же решился спросить своего сотника — а если он догадается о моих приготовлениях, что в этом случае мне делать.

— Да какая лично мне разница, это будут уже твои проблемы, Скользкий — неожиданно весело сказал господин Оцев.

И вот как его понимать. Да ещё эти его резкие перепады настроения. Вообще все долгожители, которых я имел возможность лицезреть, явно страдают расстройством рассудка. Неуемная тяга к жестокости и какая-то маниакальная жажда крови. Они словно никогда и не были простыми гоблинами, с понятными для всех желаниями и мечтами. И путем интриг и тайных убийств, они заполучили просто невероятное долголетие по меркам гоблинов, но даже не наслаждаются им. Ни огромных гаремов, ни пиров эти долгожители не проводят. Они словно обезумевший маньяк, начинают преследовать одну единственную, только им известную цель. Сколько сейчас лет тысячнику Тараку Кровавому, двести, триста или уже больше четырехсот. А он так и живёт в крепости, даже небольшого дворца себе не отстроил. Будто простота казарм его больше прельщает. Ведь денег у него будет побольше, чем у многих аристократов, причём вместе взятых. К примеру семейство Со не обладает огромным влиянием в нашей провинции, но даже у них есть шикарный дворец.

Думая обо всем этом, поймал себя на мысли, что господин Ирчин, во многом очень похож на этих обезумевших, старых гордецов. Он за свою жизнь, так и не обзавелся достойным имуществом, семьёй, детьми. Как будто для него это всё было совершенно неважно. Вся его жизнь, как выпущенная стрела, нацелена точно в только ему видимую мишень. Он даже не побоялся отбросить саму суть естества гоблина. Да будь с таким телом, и хотел сказать