– Кто вы по профессии?

– Строитель, – улыбнулся Сергей и поднял бокал. – За знакомство? Вы невероятная красавица! Признаться, подобного я и представить не мог.

Татьяна возмутилась:

– Какая дешевая лесть!

Тем не менее комплимент ее приободрил, женщина почувствовала себя уверенней. Они выпили.

– Любите свою работу? – спросил Сергей.

Татьяна пожала плечами:

– Как вам сказать… Редактировать современную литературу, будучи воспитанной на классической, порой непросто, да и общение с иными авторами не доставляет удовольствия. Часто вспоминаю слова Мандельштама. Знаете, тот однажды спустил с лестницы молодого литератора, посмевшего заявить, что он написал роман, а его не печатают! Мандельштам вытолкал незадачливого автора взашей и кричал ему вслед, что для романа нужна каторга Достоевского или десятины Толстого!

Сергей смутился:

– Простите, вот я самонадеянный наглец, посмел назвать свой опус романом!

– На свой счет можете не беспокоиться! В вашем случае как раз речь идет о романе. Сергей, я хочу поздравить вас, вы написали удивительную книгу!

– Вам понравилось?

– Не то слово. Мне кажется, я всю жизнь ждала ее! И вас…

Сергей засиял от радости:

– Меня?

– В смысле вас – автора, – смущенно поправила Татьяна. – Только я не уверена, возьмутся ли вас печатать в нашем издательстве. Извините меня, – она чувствовала себя бесконечно виноватой перед Сергеем, – не знаю, смогу ли помочь вам.

– Это неважно! – улыбнулся мужчина и взял ее за руку. – Главный выигрыш я уже получил!

– Какой?

– Встретил вас!

Татьяна осторожно высвободила руку:

– Я не знаю, сможете ли вы заработать на книге. Скорее всего, первый гонорар будет весьма скромным.

Он пожал плечами:

– Пустяки… Я занялся литературой не из-за денег. Я не бедный человек, у меня строительный бизнес. Литература – это мои нереализованные амбиции нематериального толка. Мне совершенно неважно, сколько я получу за книгу. Если нужно, я сам могу оплатить весь тираж. Впрочем, хватит об этом! Давайте поговорим о другом. Кстати, есть предложение перейти на «ты»?!

– Категорически принимается!

Татьяна улыбнулась – его естественность и искренность подкупали. С Сергеем ей было удивительно легко. Она давно не чувствовала такой безоговорочной симпатии к незнакомому человеку. Ей хотелось узнать о нем больше. Татьяна спросила, когда он начал писать.

– Лет пятнадцать назад, – ответил Сергей. – Правда, моя бывшая жена считала, что это пустая трата времени и мы не сможем жить на писательские гонорары. Пришлось уйти в бизнес. Зато сейчас я могу заниматься литературой, не думая о деньгах. К тому же у меня теперь и жены нет!

– Почему? – не удержалась Татьяна.

– Обычная история. Как там у Шелли: «Они встретились. Они расстались. Чего же еще?» Она прекрасная, во всех отношениях достойная женщина, и это моя вина, что я не смог сохранить наши отношения. Отчасти меня оправдывает только одно – мне было двадцать, когда мы поженились, и двадцать девять, когда разошлись. А до тридцати человека вряд ли вообще можно воспринимать всерьез. Посему я не ответственен за собственные действия в том периоде.

– У вас есть дети?

– Единственное, на что хватило ума в ту бессознательную пору, – не произвести потомство. Я понимал, что до этого сверхважного поступка надо дорасти.

После ужина они отправились гулять и вновь заглянули на Дворцовую площадь. Накрапывал дождик, в небе над городом в своем вечном полете плыл александрийский Ангел. Татьяне вдруг показалось, что счастье рядом, оно возможно, даже для нее. Мужчина и женщина долго стояли, запрокинув головы в небо.

– Удивительный город, – вздохнул Сергей.

– Да, – согласилась Татьяна. – Но жить в нем нелегко. Порой он словно окрыляет меня, дает силы – и тогда я счастлива, а иногда равнодушен, безжалостен – и тогда чувствуешь себя покинутой и одинокой.

– Ты здорово похожа на петербурженку!

– А что это значит?

– Невская вода преображает местных женщин. Бледная кожа, голубизна в глазах…

– Забавно. Кстати, по ощущениям твой роман очень петербургский!

– Представь, и в моих жилах течет чухонская кровь! Моя мать была из Петербурга.

– А знаешь, Сергей, кроме всего прочего в твоем романе меня поразило удивительное понимание женской природы, проникновение в самую суть женщины.

– Это было несложно, – усмехнулся Сергей, – главный женский секрет, как известно, давно открыт Гоголем.

– О том, что женщина влюблена в черта? – улыбнулась Татьяна. – Иногда мне кажется, я понимаю, о чем он говорил, иногда нет. А вот о чем пишешь ты – понятно. В твоем романе много точных фраз, удачных определений и подлинной, волнующей эротики. За всем этим чувствуется недюжинный мужской опыт и хм… знание многих женщин!

Сергей усмехнулся:

– Я всегда думал, что для того, чтобы понять женскую природу, надо прожить всю жизнь с одной женщиной.

Они дошли до «Астории». Сергей сообщил, что остановился в этом отеле, и предложил подняться к нему в номер. Татьяна вздрогнула.

– Боюсь, я не готова к такому стремительному развитию событий.

– Я буду ждать. – Он взял ее руку, осторожно снял перчатку, поднес ладонь к губам. – Завтра я уезжаю…

– Если ты когда-нибудь еще приедешь, я буду рада встретиться.

– Приеду! Тебя проводить?

Татьяна осторожно высвободила руку:

– Не стоит. Я живу недалеко. До свидания, Сергей!

Он не сделал попытки задержать ее. Просто стоял и смотрел вслед, пока хрупкая женская фигура не растворилась в ночи.

Полина не то чтобы часто вспоминала Климова – она просто не переставала о нем думать. Постоянно, всегда… Так люди учатся жить с хронической болезнью, смиряясь и привыкая к боли. Наверное, свою болезненную любовь к Климову Полина воспринимала именно так. Образовавшуюся после его отъезда пустоту она заполняла чтением и музыкой. Отчасти спасала и новая работа – с некоторых пор Полина преподавала балет в детской студии. Зарплата, конечно, мизерная, но зато от этой деятельности она получает куда большее удовлетворение, чем от работы в парфюмерном магазине. К своим детям Полина относится если не с любовью, то по крайней мере с уважением и жалостью, понимая, что большинство девочек из ее класса однажды простятся с иллюзией о карьере великой балерины, как это произошло когда-то с ней самой.

Итак, новая работа, искусство, общение с сестрами – чего ей желать еще? К тому же после отъезда Климова отношения с Даниловым стали куда более гармоничными, в них появились теплота и доверие, каковых давно не наблюдалось. Теперь муж и жена подолгу разговаривают о серьезных вещах, читают друг другу вслух, а в воскресные дни гуляют в парке. Совсем как в первые годы супружества. Данилов стал спокойнее, увереннее. Похоже, шум и ярость, бушевавшие в нем прежде, улеглись. Наверное, то же самое она могла бы сказать и о себе. Полина учится быть спокойной, сдержанной, и, судя по всему, у нее неплохо получается. А недавно она даже поняла нечто, безмерно ее удивившее.