— Прямо и не знаю… — растерялась баба Паша. — Был у меня на огороде летний домик, да я его картошкой завалила. Скоро надо для новой освобождать, а у меня еще с прошлого года не продана. Разве что ее в сарай перенести?

— Отчего не перенести, мы перенесем, — поддержал Алексей.

— А тебя-то, молодка, как звать? Чья ты жена будешь? — вдруг спросила баба Паша у Лирды.

— Вон его. — Лирда показала на Корсакова. — Да только он говорит, что вроде не жена еще, а так, невеста…

— И хорошо, что покуда невеста! Не торопись бабиться-то! — одобрила старуха. — Мужики, они какие… Кажись, все бы отдала, чтоб снова невестой стать. Пока ты невеста, он тебя и приласкает, и доброе слово скажет, а как станешь женой, так держись. И куда все денется? Сама не заметишь, как постылая станешь, твоим же куском и попрекнет… Ну что, невестушка, станешь мне помогать, если пущу я вас? Одной-то мне троих не потянуть. Захиреют они на старушечьих хлебах.

— Стану, — пообещала Лирда. — А разве так трудно за ними ухаживать?

— А то просто? За мужиком ухода, как за поросенком. Покорми его, засранки обстирай, спать уложи, а как напьется и начнет на стену лезть — не ругай, пойми. Ну что, гости дорогие, коли не испугались, идите картошку перетаскивать. Мешки я вам дам…

Собаки, притихшие было, увидев, что Никита и Алексей направились к флигельку, с лаем побежали за ними, примеряясь к штанинам.

— А ну пошли отсюдова! Шарри! Бобби! Хозяина на вас нету! — закричала баба Паша.

— А почему их так странно зовут? — спросила Лирда.

— Чего ж тут странного? Самые собачьи имена: Шарик и Бобик. Внучка приезжала, дразнила их, я и привыкла: Шарри да Бобби. И ничего — отзываются. Да их, пустобрехов, хоть как зови, только чтоб в миске всегда было.

Выгружая картошку, Корсаков увидел в сараюшке рядом со ржавой косой, топором и граблями несколько лопат, из которых пользовались, похоже, лишь двумя. Он был уверен, что баба Паша не хватится, если завтра на рассвете они унесут парочку самых старых в лес и спрячут их где-нибудь у Черного камня. В том, что такой камень существует, он уже не сомневался.

Створка скрипнула. Алексей, держа в руках лопату, обернулся. В дверях стояла Лида и смотрела на него с любопытством.

— Что ты тут делаешь?

— Да ничего. Просто заглянул посмотреть.

— А лопата зачем? — Просто так…

— А-а… Ну идите, там вас есть зовут, — протянула девушка.

Когда Корсаков с Бурьиным ушли, лист большого лопуха рядом с деревянным туалетом отогнулся и выглянула физиономияакадемика-спортсмена Чингиза Тамерлановича Батыева. Потомок двух ханов и одного эмира перекатился к сараю и, воровато озираясь, нырнул в него. Почти сразу же оттуда донесся грохот и истошный вопль. А затем сведром на ноге, весь в пыли и куриных перьях, выскочил аксакал и кувыркнулся в спасительные лопухи.

— Ужасная планета! Непредсказуемые, мерзкие формы! — пробормотал он, потирая на лбу шишку от граблей.

Хотя импульсы были сильными, Великого Нечто в сарае не оказалось.

У лестницы Бнург ощутил близость майстрюка. По меньшей мере один из его шаров притаился где-то совсем рядом. Теперь и полированный стол, и лифт, и потертая ковровая дорожка, и блестящая, странной формы плевательница, похожая на те, что стоят в кабинетах у зубных врачей, — все таило в себе угрозу.

— Он здесь! Беги! — Пес схватил Настю зубами за платье и потянул назад.

Настя попятилась и, не оглядываясь, помчалась по коридору прочь от опасного места. Пес бежал за ней.

— Девушка, стойте! Куда с собаками? — Подрагивающая, как холодец, дежурная, мирно дремавшая у телефона, начала привставать со стула, но тотчас ей едва не стало дурно. Она замерла и, как рыба, принялась заглатывать ртом воздух.

Дежурная увидела, как ведущая на лестницу толстая стеклянная дверь с бронзовой окантовкой, из-за которой она уже неоднократно грызлась с уборщицей, что та плохо ее моет и видны следы ладоней, — так вот прямо на глазах у дежурной эта самая дверь вдруг сделалась зыбкого беловатого цвета. В стекле образовались трещины, и дверь обрушилась бесшумным градом осколков. На полу осколки пришли в движение, притянулись друг к другу и собрались в шар грязноватого цвета, который быстро покатился по коридору вслед за только что убежавшей девушкой.

В сознании у дежурной мелькнуло, что кто-то разбил дверь и теперь этого кого-то надо записать, чтобы заставить платить. Она хотела закричать, но не смогла — вышло какое-то шипение. В глазах замельтешило от подскочившего давления, и толстуха почти на ощупь поплелась к лестнице, чтобы добраться к дежурной по третьему этажу. Но неожиданно ее ладонь, а потом и лоб уперлись в холодное гладкое стекло — перед ней была невредимая дверь с бронзовой окантовкой…

Спасаясь от майстрюка, Настя решила добежать до служебной лестницы, спуститься в холл и выскользнуть на улицу через один из многочисленных выходов из гостиницы. Пес мчался чуть впереди, причем иногда Насте казалось, что его лапы не достают до пола и отталкиваются прямо от воздуха. Правда, это никак не помешало псу задеть и опрокинуть столик, на котором стоял графин с кипяченой водой.

Неожиданно пес загородил Насте дорогу. Шерсть у него на загривке встала дыбом. Дверь одного из номеров впереди распахнулась, и оттуда на инвалидной коляске выкатился маленький грузный мужчина, с ногами, прикрытыми пледом. Он развернул коляску и, управляя ею с помощью рычажков, быстро поехал Насте навстречу.

Настя механически шагнула в сторону, пропуская его, но колеса напомнили ей о детском велосипеде, она резко повернулась и бросилась назад. Сзади слышался гул приближающейся коляски. В памяти у Насти почему-то всплыли электрические машинки в аттракционе «Автодром» — звук коляски был такой же.

Все двери были закрыты, и барабанить в них уже поздно. Настя, растерявшись, свернула в один из тупиковых коридоров, заканчивающихся большим зеркальным окном. Ее испуганное отражение неслось ей навстречу. Бежавшая впереди дворняга в стекле вообще не отражалась, но это в данный момент совсем не удивило Настю. Обернувшись, она заметила, как из-за поворота коридора показалась коляска. Все мелькало, путалось, сливалось…

Шерстяной плед слетел, открыв одетый в рубашку обрубок туловища, обрывающийся где-то в районе пупка и заканчивающийся почему-то короткой босой ступней с шевелящимися пальцами. Чувствуя, что добыча не уйдет, майстрюк перестал следить за деталями, и его форма теперь размывалась с каждым мгновением. Рот переполз на щеку, а глаза, столкнувшись на лбу, слились в один.

Добежав до окна и видя, что дальше уже только пустота, девушка завизжала, метнулась в сторону и ударилась коленом об огнетушитель. Не задумываясь, она схватила его, занесла над головой и, подчиняясь инстинкту, швырнула в приближающееся чудовище. Она промахнулась и не добросила, но одно из колес спешащей коляски наехало на него: коляску подбросило, она перевернулась. Чудовище вылетело и с чавкающим звуком шлепнулось на пол. Голова инвалида втянулась в плечи, он стал сгущаться в склизкий непрозрачный ком. Перевернутое инвалидное кресло валялось на ковре, верхнее колесо продолжало вращаться. Воспользовавшись растерянностью майстрюка, Настя с визгом перепрыгнула через него и помчалась к служебной лестнице. Дворняга бежала за ней, оглядываясь и следя за перемещениями склизкого кома, оставлявшего на дорожке влажные следы. Шар на ходу перегруппировывался в высокого мужчину в синем костюме и затемненных очках. Манекенщица выскочила в холл и, ничего не видя перед собой, помчалась к дверям. Неожиданно ее схватили за локоть так сильно, что она едва не упала. Ее странное поведение привлекло внимание охраны.