– Ему эти деньги уже ни к чему, – не собирался оправдываться я, как-то само по себе вышло, – а у меня семья, дочку кормить надо, жену… Этих денег, – застегнул я на себе похрустывающий пояс, – мне не заработать за всю жизнь.

– Да Утюг заплатит такие деньжищи, которых тебе хватит на всю твою бесконечную жизнь, – сказал Теодор с досадой, – а ты возишься с этими копейками, обирая трупы!

– Хрен его знает, этого вашего Утюга, – пожал я плечами, – заплатит он или нет. А вдруг я выберусь наружу сам? Где я буду тогда искать этот ваш электроприбор?

– Думаешь, я могу погибнуть, а ты останешься жив? Ну-ну. – Ему это показалось смешным. – А за Утюга не беспокойся, если ты ему потребуешься, он тебя отыщет моментально. Страшненький человечек, но дело своё знает. А его сейчас прижало так, что он крутится, словно вьюн.

– Посмотрим… – неопределённо протянул я и одёрнул куртку на себе. – Ну, идём?

– Идём.

Судя по всему, Теодор растерял остатки уважения к моей и без того скромной персоне. Разговаривать со мной он даже не пытался, ограничиваясь короткими командами. Плевать! Переживём и это. Идти оставалось уже недолго, а ощущение приятной тяжести на поясе здорово согревало мою исстрадавшуюся душу. Тридцать или сорок штук – намного лучше, чем обещанные три.

Мы шли по узким коридорам в абсолютной тишине, а это наводило на высокие мысли. О поэзии, скажем, о Гумилёве, в частности. Да и вообще, предчувствие грядущего сюрприза, приготовленного судьбой, едва не заставило бежать вприпрыжку. Точно так же, как в детстве, я ожидал подарок, который родители спрятали под мою подушку.

Откуда-то начал доноситься тихий гул, на который я сначала, погружённый в свои мысли, не обратил внимания. Но шум становился всё громче, и я не выдержал, поинтересовавшись у неутомимого Теодора:

– Это что за ерунда шумит?

– Вода, – коротко бросил он, но, не выдержав, ответил подробнее: – Впереди течёт река, через которую мы с тобой переберёмся. После этого ещё минут десять ходу – и мы окажемся около развилки. Главное – её не пропустить. Ход вниз очень незаметный, поэтому прошлый раз я прошёл мимо. Но, по плану в книге, он должен быть.

– Может, его завалило? – высказал я предположение, от которого самому стало невесело. – Придётся раскапывать, а у нас и лопат-то нет…

– Посмотрим, – отрезал мой спутник и умолк.

Спустя пару минут мы выбрались в обширную пещеру, потолок которой терялся в бледно-голубом сумраке, рассеять который не мог даже достаточно сильный фиолетовый свет, испускаемый стенами. Мы оказались на краю невысокого обрыва, возвышающегося над берегом узкой речки, несущейся с бешеной скоростью из-за поворота пещеры, чтобы скрыться за таким же изгибом стены полусотней метров дальше. Вода в потоке оказалась невероятно чистой и, как мне показалось, слабо светящейся, поэтому я мог различить самые маленькие камни на его дне. Противоположный берег напоминал пляж как своей пологостью, так и покрытием, похожим на зеленоватый песок. Да и вообще, цветовая гамма здесь вызывала приступы головокружения.

На рыхлой массе пляжа можно было рассмотреть глубокие отпечатки чьих-то огромных лап, следовавших вдоль берега, и человеческие следы, исходящие из воды и направляющиеся в сторону чёрной дыры в стене пещеры. Поскольку ветра здесь не было, отпечатки ног могли сохраняться бесконечно долго, лишь слегка изменяя свою форму. А кстати… Я ткнул пальцем в цепочки следов и вопросительно посмотрел на Теодора, который наклонил голову в ответ на мой незаданный вопрос.

– Да, там есть и мои, – сказал он и покачал головой. – Больше века они ждали, когда я вернусь и оставлю новые. Честно говоря, не очень верится. Ладно, пошли.

Не успел он закончить фразу, как за нашей спиной раздался оглушительный вопль и пронзительный скрежет. Совсем рядом! Долбаный Феникс до последнего сдерживал свои вопли, намереваясь подобраться как можно ближе. И у него это получилось! В тот самый момент, когда мы были в двух шагах от цели!

Теодор с непринуждённой лёгкостью спрыгнул вниз, подняв фонтан брызг, и энергично махнул мне рукой. У меня получилось хуже. Намного хуже. И даже так будет слишком слабо сказано. Чтобы не вдаваться в подробности, могу заверить: получить каменистым дном по физиономии очень неприятно. Теодор ухватил меня за шиворот и выдернул из колючего гравия.

– Ну какой же ты неуклюжий! – в сердцах воскликнул он и замер, уставившись за мою спину. – Иисусе…

Смахнув воду с лица, я повернулся и увидел сквозь водяную пелену, застилающую глаза, ослепительное сияние. Пока я пытался отряхнуться, спутник потащил меня через реку, вполголоса ругаясь какими-то архаичными, непонятными мне ругательствами. Вдруг он остановился и отпустил мою куртку.

– Не успеть, – сказал он с внезапной тоской. – Вот и всё…

Как выяснилось, он был абсолютно прав. Феникс, мерцая, словно испорченная лампочка, опустился к самой кромке воды, от поверхности которой начал подниматься бледный пар. Сейчас тварь находилась не далее чем в десятке метров от нас. Ей потребовалось бы не больше полминуты для преодоления этого ничтожного расстояния.

– Он боится воды, – пробормотал Теодор, напряжённо глядя на чудовище, – но это его не остановит.

Чёрт, лучше бы он хоть раз ошибся. Неторопливо, но неотвратимо Феникс начал преодолевать бурлящий поток, поднимая столбы пара при каждом взмахе крыльев.

Поскольку терять уже было нечего, я поднял автомат и дал длинную очередь, надеясь если не убить, то хотя бы отпугнуть траханую птичку. Не получилось ни первое, ни второе – пули бесследно растворились в огненном теле, не причинив ни малейшего вреда.

– Убирайся! – рявкнул вдруг Теодор и швырнул меня к берегу. – Спасай свою шкуру!

Честно говоря, я решил, будто у мужика напрочь съехала крыша. А его дальнейшее поведение ещё более убедило меня в этом. Он отбросил прочь рюкзак с автоматом и прыгнул навстречу Фениксу.

Чудовище взревело, и почти так же громко закричал человек, погружая руки в огненное чрево птицы. Ослепительно вспыхнуло – и облако пара скрыло от моих глаз происходящее. Почти ничего не соображая, я выбрался на берег и побрёл к чёрной дыре. Ежесекундно я оглядывался на бурлящую стену испаряющейся воды, из недр которой доносились вопли Феникса, становящиеся всё более жалобными. Неожиданно в ярком сиянии, ослепляющем почище солнца, огненосная тварь вынырнула из-под воды и, пульсируя намного быстрее, чем до этого, унеслась вверх по течению, оставляя за собой пенный след из бурлящей воды и пара. Белое облако, повисшее над местом схватки, некоторое время продолжало оставаться непроницаемой лепёшкой, а потом мало-помалу осело и растворилось в реке, унеслось вместе с водой. Я увидел замершее на мелководье почерневшее тело, напоминающее обугленную головёшку. Это было то, что осталось от Теодора.

«Интересно, – мелькнула в моей голове несколько неуместная мысль, – что было в основе его поступка – исключительное благородство или какой-то расчёт?» В любом случае моя жизнь оказалась вне опасности.