— А знаешь, детка, мне кажется, ты красивая, — говорит мне на ухо Стивен.

— Точно?

— Конечно. Ты же моя девочка.

— А что тебе во мне больше всего нравится?

— Ты нежная. Ты горячая. Ты добрая христианка. И ты нравишься моей семье.

Я радостно поворачиваюсь к нему.

— Я действительно им нравлюсь? Вот они мне ужасно нравятся.

— Папа все твердит, чтобы я не дал тебе сбежать.

— О! Как мило с его стороны. Ты думаешь… если мы… ну… если мы когда-нибудь поженимся… думаешь, я смогу называть его папой?

— Да. Да, думаю, ему понравилось бы. Да и мне тоже.

— Вот здорово было бы иметь настоящую семью…

— Я был бы счастлив дать тебе это. Настоящий дом. Доброго отца.

— И еще Ронду. Она такая добрая…

Стивен мгновенно напрягается, и у меня учащается пульс. В азарте охоты я забыла о его странной антипатии к Ронде. И сейчас идеальный момент, чтобы надавить на него и вытянуть подробности. Речь у Стивена невнятная, слова налетают друг на друга. Я еще ни разу не видела его таким пьяным. Поэтому воспользуюсь всеми возможными преимуществами. Не знаю, какую рану нанесла ему Ронда, но эта рана гноится, и я хочу расковырять ее.

— Знаешь, — беззаботно говорю, — я тут подумала, что стоит попросить у тебя номер Ронды, чтобы предложить ей вместе выпить чаю например. Мы смогли бы получше узнать друг друга… Устроили бы девичник.

— Нет.

— Но если мы однажды все же поженимся…

— Нет. Я не хочу, чтобы ты сближалась с ней. Она плохо влияет.

— Ронда? — Я усиленно морщусь, изображая озадаченность. — О чем ты говоришь? Она же твоя мачеха.

— Она шлюха.

Господи, опять это? Мы, шлюхи, повсюду.

— Стивен, она милая. Ты зря так злишься на нее. Мне кажется, она хорошая жена и…

Он обрывает меня пренебрежительным фырканьем.

— Она шлюха, жадная до денег! Вот кто она.

— Не понимаю. Она, что, изменяла твоему отцу?

— Да.

— Что? — Мне не удается убрать восторг из своего возгласа, но Стивен этого не замечает.

Он издает нечто, похожее на рык.

— Да. Все думают, что она такая идеальная жена, а на самом деле, поверь мне, она вероломная шлюха.

— Ого. И… и твой папа принял ее назад?

Он пожимает плечами.

— Они и не расставались. Папа об этом ничего не знает.

Так. Очень интересно.

— Но послушай, Стивен… если твой отец не знает, откуда знаешь ты?

Его губы изгибаются в гадкой самодовольной ухмылке.

— А ты как думаешь?

Меня охватывает дикий восторг, когда я перебираю вероятности, однако делаю вид, будто ничего не понимаю. Качаю головой и придаю лицу расстроенное выражение. Я ведь переживаю за семью. И, может, даже немножко боюсь.

Ухмылка исчезает с его лица. Он отпивает из бутылки и с минуту таращится на противоположную стену, прежде чем заговорить:

— Не бери в голову.

— В каком смысле? Что произошло?

Его веки опускаются в медленном моргании. Его голова болтается.

— Это был я, — невнятно произносит он.

— Это был ты?

— Она изменяла ему со мной.

— Что? — охаю я, надеясь, что он слишком пьян, чтобы услышать ликование в моем голосе.

Это произошло. Это на самом деле произошло. И мне хочется вопить и хлопать в ладоши от радости.

Вижу, как его рот на мгновение складывается в ту же самую ухмылку.

— Она сама меня упросила.

— Стивен… нет. Это неправда.

— О, это правда.

— Ты бы никогда…

Он машет рукой.

— Я не хочу говорить об этом. Просто держись от нее подальше. Она — зло.

— Но как?.. В смысле… — Мне нужны подробности, черт подери. — Боже, и когда это случилось?

— Я же сказал, что не хочу говорить об этом! Пошли спать.

— Еще нет и восьми…

Стивен целует меня, потом валит на диван, и я понимаю, что он возбужден. Он оказывается у меня между ног и стягивает свои джинсы, прежде чем я успеваю сказать хоть слово. Когда он яростно врывается в меня, его глаза плотно закрыты, и я уверена, что он представляет Ронду.

Ни хрена себе. Ни хрена…

Это просто… Надо же.

Я смотрю в потолок, а он шепчет мне на ухо. Он называет меня шлюхой. Я стараюсь не обижаться, так как уверена: он имеет в виду свою мачеху.

Все это слишком прекрасно, чтобы описать словами.

Теперь не надо никого убивать.

Я ликую, когда в воскресенье днем мы отъезжаем от хижины. Я продолжаю с азартом преследовать свою жертву, но Стивен раздражен, потому что он так и не подстрелил того оленя.

Вчера вечером я хотела задать ему тысячу вопросов о его связи с мачехой, однако он быстро заснул после секса и всю ночь прохрапел на диване. Как выясняется, это было большой удачей — ведь я не вытерпела бы, предоставленная самой себе. А терпение — это сейчас главное. Терпение — это все. Его пьянство на самом деле сыграло мне на руку.

Сегодня утром Стивен уже в семь был на охоте, а ближе к вечеру, когда вернулся перед снегопадом, мы быстро загрузились в машину. Снежинки плавно падают между деревьями, пока мы пробираемся по рытвинам к цивилизации. Какое мирное окончание поездки!

Стивен хочет кофе, поэтому мы останавливаемся у гастронома. Я опять остаюсь в машине, но не потому, что боюсь, что меня увидят в этом месте. Он сам говорит мне пригнуться, и я без особого энтузиазма сползаю вниз.

Когда Стивен заворачивает за угол, рядом останавливается машина. Сейчас мне не надо быть настороже, поэтому я не обращаю внимания на хлопанье дверцы. Мужчина идет мимо меня, и тут я напрягаюсь. Вижу коричневую униформу и взгляд, направленный на меня.

Мужчина хмурится, наверняка задаваясь вопросом, почему я вдруг решила спрятаться от него. Широко зеваю, как будто хочу спать, потом сажусь прямо и машу ему. Он кивает, когда я улыбаюсь, но внимательно изучает меня еще пять секунд, прежде чем идти дальше.

Вижу, что у него нашивка «Шериф», а не «Помощник шерифа». И он вовсе не добрый старикан, каким я его представляла. Ему максимум сорок пять, и он смотрит на номерной знак внедорожника, прежде чем проследовать путем Стивена в магазин.

Слава богу. Я облегченно выдыхаю сквозь стиснутые зубы. Моя самоуверенность стала бы причиной моей гибели, если б я претворила в жизнь свой план и убила бы Стивена. Я-то предполагала, что мне придется иметь дело с неотесанным деревенщиной, а этот шериф не такой. Он оправданно любопытен и наделен острым глазом.