Я думала, что чувствовать, как из мира выпускают воздух, это нормально, думала, что все так себя чувствуют. Ты просто работаешь больше, двигаешься дальше и надеешься, что однажды тебе станет лучше. А еще диагноз «депрессия» означал бы, что я неудачница. Не смогла справиться с нормальной взрослой жизнью.

Потом он стал задавать мне вопросы.

– Как часто вы можете соотнести себя со следующим: не совсем, иногда, хотя бы раз в день, – прочитал он вслух. – Слабая заинтересованность или отсутствие удовольствия от дел?

– Почти каждый день.

– Чувство печали и безысходности?

– Почти каждый день.

– Проблемы с засыпанием и сном или с тем, чтобы проснуться?

– Почти каждый день.

– Мысли о том, что вы неудачница или что вы подводите себя или свою семью…

– Почти каждый день

Потом – посерьезнее.

– Думаете ли вы, что лучше бы вам было умереть или ранить себя как-то?

Доктор посмотрел на меня. В его глубоко посаженных глазах смешались скука и сострадание. Из его носа торчали белые волосы, а поры были размером с кратеры.

– Иногда я думаю, что единственный шанс перестать чувствовать себя так, как сейчас, – это умереть, – сказала я.

Я была в шоке от своих слов. У меня никогда не было суицидальных настроений. Я не строила планов самоубийства и не хотела умереть, мне просто казалось, что мой единственный шанс перестать быть несчастной… это… ну, не быть живой.

Мои слова повисли в безвоздушной магнолиевой комнате, и на секунду меня накрыло волной собственного несчастья.

Я посмотрела на доктора, и слезы потекли по моим щекам в ожидании сострадания. Вместо этого я получила ответ, который разрушил всю мою мелодраму:

– Что ж, я не стал бы сильно волноваться на ваш счет, – ответил он. – Мне кажется, это совершенно нормальный взгляд на жизнь.

Он протянул мне рецепт на сероксат.

Через четыре недели я стала замечать разницу. Я помню, как сидела дома за столом и смотрела на дерево в окно. И оно было прекрасным. Впервые за несколько месяцев что-то показалось мне красивым. Незнакомое чувство легкости разлилось по моему телу. Я попыталась понять, что же оно означает, и потом до меня дошло: смотри, ты же счастлива! Вот, значит, каково быть счастливой!

Это длилось так долго.

Я была на лечении целый год, и разница была как между днем и ночью.

Потом я решила, что мне это больше не нужно. Мне не хотелось принимать таблетки просто чтобы справляться с жизнью, и все было в порядке несколько лет, до следующего раза, когда мне исполнилось тридцать. Я снова стала принимать таблетки, и потом снова прекратила.

Мне хотелось понять, как справляться с жизнью самой. Я думала, что, стоит мне избавиться от алкоголя, как все наладится. Или начать упражняться. Или думать позитивно. Но вот я попробовала все это, и смотрите, куда нас это привело.

– Я оставлю это до января. Если мне все еще будет плохо, пойду к доктору, – сказала я Джемме, моей единственной подруге, которая знала, что я принимала антидепрессанты.

– Ладно, тогда давай повеселимся! Никаких книг.

– Но я уже отстаю! Я пообещала себе, что прочитаю 12 книг за год, а прочитала только 9.

– Да кому какое дело?

– Мне есть дело! Нужно все закончить. Я буду чувствовать себя еще большей неудачницей, если все брошу.

– В каком это мире ты неудачница? В один день вышли три твоих статьи для двух журналов и одной газеты. Как ты можешь быть неудачницей?

Она была права. Если бы кто-нибудь сказал мне пару лет назад, что в один день будут выходить по три моих статьи, я бы подскочила от радости. Теперь же это казалось мне воплощением моего убожества.

– Да, и все три дерьмовые. В одной из них я рассказываю, что не могу найти парня.

– Но дело даже не в работе. Ты хороший человек. Я тебя люблю. Все тебя любят. Я бы хотела, чтобы ты это увидела. Зачем тебе вообще все это? Ты сводишь себя с ума и для чего? Тебе не нужно совершенствоваться. Ты уже прекрасна, какая есть. Когда ты уже это поймешь? – сказала она.

– Не думаю, что я хороший человек, – сказала я надломленным голосом. По щекам потекли слезы.

– Мэриэнн, когда ты говоришь себе, что ты неудачница и плохой человек, – это неправда, пойми. Я бы хотела, чтобы ты закончила со всем этим и наконец поняла, что с самого начала уже была достаточно хороша. Тебе не нужно было ничего с собой делать.

Я все еще плакала. Хотела бы я думать так же, как она.

– Я волнуюсь за тебя, – сказала она. – Наш мозг – как эластичная лента: ты можешь растягивать его, сколько влезет, и он вернется обратно в форму, но, если растянешь слишком сильно, однажды он может порваться. Я не хочу, чтобы это произошло с тобой.

– Я тоже.

Я жила в Ирландии три недели. Мы с Джеммой и Джеймсом гуляли и смотрели телевизор у камина.

С каждым днем я чувствовала себя все лучше.

20 декабря я отправилась на пароме обратно в Уэльс, а там села на поезд в Юстон. Было 8 вечера, пятница, и у меня были тяжелые сумки.

Я могла подождать 91-й автобус или взять такси. Я встала в очередь к такси. Впереди меня была пара американцев с чемоданами на колесиках размером с гробы. Они нервничали, потом сели в такси. Я ждала. Подъехал минивэн. Ненавижу минивэны.

– Куда едем? – спросил маленький лысый водитель.

– В Эрчуэй, пожалуйста, – ответила я, глядя в окно на огни и людей. Группа офисных работников в рождественских свитерах, девушки с гусиной кожей на высоких каблуках. Обычно это было мое любимое время года. Гирлянды из лампочек, виски и «Однажды в Нью-Йорке». Но больше я ничего подобного не чувствовала.

– Людный вечерочек, – сказал таксист.

– Ага, – ответила я.

– Вы всегда так задерживаетесь? – спросил он.

– Нет.

– А я езжу до трех утра, – сказал он.

Мне показалось грубым отвечать односложно, когда он явно настроен поболтать.

– Ночами всегда тяжелее, – сказала я.

– Да нет. Пробок нет, народ не такой взвинченный, и больше платят. Мне обычно хватает поработать три ночи в неделю, чтобы сводить концы с концами.

– Звучит неплохо, – сказала я.

– Я не большой фанат работы, – засмеялся он. – Ленивый засранец.

– Я тоже, – ответила я.

Он посмотрел на меня в зеркало заднего вида и улыбнулся.

– Выглядите умиротворенной, – сказал он.

– Серьезно? Я так не думаю. На самом деле я схожу с ума, – сказала я.

Как только эти слова слетели с моих губ, я пожалела о своем желании признаться во всем незнакомцу.