— Её нужно сжечь, Людек. Она должна заплатить Цену Огня.

— Но ведь Эйнар просил, чтобы я сдерживался, — заспорил Людвиг. — А он мой друг.

— Она оскорбила меня, — дедушка начал злиться. — Разве ты не обрадовался, когда ей разбили башку?

— Нет!

— Не ври! Я видел, как ты улыбался при этом. Ты рыцарь Огненной кавалерии, такой же, как я, — дедушка оскалился. Осколки зубов царапают ему язык и губы до крови, а глаз под повязкой сверкает зелёным светом, настолько ярким, что его видно через ткань. — Ты тоже станешь Одноглазым Демоном.

Людвиг проснулся от скрипа двери. У порога стояла девушка. В полумраке не сразу узнать сестру кузнеца, Ани. Они и тут работает? Может это сон, ещё один кошмар? Он ущипнул себя. Нет, не спит. Холодно, вода совсем остыла и кожа покрылась мурашками.

— Милорду одиноко? — спросила Ани.

— Я… мне, — Людвиг закашлялся.

Девушка, к его ужасу, приблизилась к бадье. Он начал стремительно трезветь.

— Я днём работаю в таверне, а вечером тут. Если хотите, я могу остаться.

— Нет, спасибо.

— Тогда я позову кого-нибудь ещё, кто…

— Я не это имел в виду, — заторопился Людвиг. — Останься, да.

— Хорошо, милорд.

— Можешь звать меня просто Людвиг, без милорда.

— Хорошо, просто Людвиг, — Ани села рядом. — А вы такой красивый, когда смущаетесь.

Вот теперь он один, совсем голый, и прячется от неё в мутной холодной воде. Лучше бы ещё раз сразился против аниссара. Тогда он хотя бы знал, что делать.

— У нас бывает много гостей, и рыцарей тоже, — она провела пальцем в воде и Людвиг сжался. — Даже странно, что на вас напали в той таверне. Мы слышали. Обычно люди у нас так себя не ведут.

Она сказала фразу, теперь надо ответить, чтобы не выглядеть ещё большим кретином. Но в голову ничего не шло. Надо представить, что это поединок. Говорит один, потом второй, как удары мечом по очереди. Но как тогда сказал Рейм? Если доведётся фехтовать против женщины, с твоей стеснительностью ты покойник, старина.

— А вы давно здесь живёте? — Людвиг зажмурился. Какой же кретин. — Зачем я спрашиваю? Я же знаю, я же говорил с вашим братом.

Хотелось погрузиться в воду с головой. Нужна ещё попытка. Он же столько лука сегодня съел, как же, должно быть, несёт из пасти. Надо дышать в другую сторону.

— И как вам тут живётся?

— Отлично, — девушка не очень искренне улыбнулась.

— А если честно? Трудно?

— Когда мы приехали сюда, к нам относились лучше, чем если бы приехали сейчас, — пока девушка говорит, у Людвига есть передышка. — Йона был учеником кузнеца в деревне, ему нашлась работа сразу, как выздоровел. А мне досталась стирка, уборка, а когда подросла, то и это, — она показала на бадьи. — Но всё же люди тут неплохие.

Руки такие же мозолистые, как у той девушки, но красивые. И улыбка красивая. Вот только при виде отца Мецгера улыбка стала совсем другой.

— А этот священник, он…

— Не говорите про него! — зашептала Ани. — Он плохой человек.

— Почему? — Людвиг тоже зашептал.

Она придвинулась поближе, и он почувствовал её горячее дыхание. Грудь уткнулась в плечо. Хорошо, что вода мутная.

— Однажды он… нет, я не могу сказать, было так страшно. Я его боюсь, особенно когда он говорит про судьбу. Это опасный человек.

Ани подняла голову и огляделась, будто кто-то мог подслушивать.

— Мецгер хочет отомстить капитану Ингвару.

— За что?

— За то, что Ингвар знает, кто такой священник на самом деле. Но капитан — варингар, нордер, а Мецгер обвиняет их во всех бедах. И люди начали их бояться. Пока Ингвара уважают, но вдруг… мне так страшно за него…

Ани шмыгнула носом.

— Мецгер приходит к нам пару раз в год, за патронами. Говорят, что их делать очень дорого, но Йона делает бесплатно, а священник этим пользуется. Йона не видит, кто такой этот Мецгер. И город не видит, а священник льёт яд всем в уши. Сегодня, когда он достал пистолет, я молилась, чтобы он прострелил себе голову. Это грех, я знаю, но Спаситель почему-то хранит мерзавца…

Кто-то пинком открыл дверь. Ани вскрикнула. Людвиг потянулся за лежащим на полу мечом. Но на пороге стоял другой человек, не священник.

— Где эта шлюха?

Какой-то парень едва держался на ногах, от него сильно несёт дешёвым вином. На немытом лице хорошо видны дорожки от слёз.

— Где она? — крикнул он. — С кем она ушла? Мне сказали, что она здесь, трахается с нордерами!

— Мики? — воскликнула Ани. — Да что с тобой? Ты на себя непохож. Иди домой, проспись! Ты сколько выпил?

— Где эта шлюха? — ещё раз крикнул парень. Костяшки на руке ободраны.

— Пойдём-ка домой, Мики, — толстый охранник вошёл в комнату и обнял парня за плечи. — Тут люди отдыхают, а ты кричишь. Пошли.

— Не уйду без неё! — парень толкнул мужчину, который был раза в два шире и на голову выше. — Я этой шлюхе задам! Она будет знать, как…

Охранник ударил кулаком в живот без замаха, Мики согнулся и упал на четвереньки. Висящая на плече сумка слетела и со звоном грохнулась на пол.

— Извините, милорд, — сказал охранник. — Сейчас порешаем.

Он взял парня за ногу и потащил наружу. Мики громко верещал, но охранник был сильнее. Дверь закрылась, послышался ещё один хлёсткий удар, затем всё стихло. Охранник заглянул в комнату, извинился и забрал сумку.

— Кто это был? — Людвиг опустился в воду. Подумать только, стоял голый перед всеми. Хоть топись от стыда.

— Это Мики, плотник, — Ани зажимала рот рукой. — Такой хороший парень, но последние полгода сам не свой.

— А кого он искал?

— Он жених Габи. Бывший жених уже. Это та девушка, что ушла с вашим другом. Он всё требовал от неё, чтобы она работала прачкой, а не здесь, вот они и поссорились. Он молчал столько времени, мы думали, что они помирятся, а сегодня такой скандал был. Вы видели её лицо?

— Да, есть синяк.

— Тут тоже несладкая жизнь, — через минуту продолжила она. — Габи всё мечтает накопить денег и уехать отсюда. Я её понимаю. Уже не могу смотреть на эти грязные улочки. Если бы не один человек…

— Так ты же можешь уехать. Мир большой, найдёшь в нём своё место. У каждого должно быть такое.

— Спасибо за тёплые слова, Людвиг.

Ани пересела ближе и начала массировать плечи. Эти прикосновения уже не вызывали испуга, только приятную дрожь. Он откинул голову назад.

— Мир такой большой. Я боюсь его, — прошептала она на ухо. — Всегда боялась.