— Молния! Яркая такая, аж глаза заболели, а уж громкая! Красного плаща прожгло вместе с доспехом. Насквозь! Тогда дождь шёл, так он аж испарялся, когда на панцирь капал, так сталь раскалилась! Дыра на груди размером с кулак! А слепой священник говорит, что красный плащ хотел великое зло совершить, но Спаситель не допустил этого.

Левая рука болела. Людвиг поднял её и увидел, что сжал так сильно, аж пальцы побелели, а ногти врезались в ладонь.

— А по-по-потом священник мне ногу забинтовал, а рыцарь, что нас защищал, очнулся, на коня посадил, сам пешком шёл, хотя и страдал от боли. В деревню отвёз, но её сожгли. Даже г-голубятни пожгли и скотину. И папу не нашли. Вообще никого из деревенских не было. Мы думали, в амбаре они, обгоревшем, но рыцарь посмотрел, сказал, что никого там нет. И повёз нас в Фоллерволт. Вот и живём тут с тех пор. Жаль только, что этого рыцаря и священника с поводырём больше не видели. Отец Мецгер говорил, что это сам Спаситель послал их на помощь. Говорит, что раз нам помогли, то и мы должны всем помогать. А если все будут помогать друг другу, то и зла в мире не останется, и старые ошибки не повторятся. Вот я с т-тех пор решил, что не буду брать плату со священников и странствующих рыцарей. И помогаю отцу Мецгеру в его нелёгком деле.

Йона улыбался и смотрел на Людвига, но Людвиг не решился взглянуть кузнецу в глаза.

— Так что милорд, всё сделаю в лучшем виде. Спасибо вам за всё, что вы делаете. Вы настоящие рыцари, людям помогаете. А эти к-к-красные плащи тоже себя рыцарями называют, но какие же они рыцари?

— А это место другое, — сказал Эйнар, усаживаясь за стол.

— Угу.

— Город грязный и мрачный, а тут наоборот, — северянин развязал шарф и положил топор рядом. — Чистенько и все улыбаются.

— Угу.

Из головы всё не шла эта история. Похожая на дурацкую шутку. Но не мог же кузнец придумать кривую ногу. Слишком тяжело ему даются слова, чтобы тратить их на ложь. И он сказал, что рыцарь требовал уплаты цены. Неужели вот это и есть Цена Огня?

— И вашего местного пива, — Эйнар разговаривал с девушкой.

Людвиг узнал сестру кузнеца, Ани. Значит, она тут работает. Даже не заметил, как подошла. А ведь если бы в детстве та история закончилась иначе, её бы тут не было.

— У нас ещё есть купальни, вам понравятся, — напомнила девушка и улыбнулась.

— Мы подумаем, — Эйнар улыбнулся в ответ.

Она продолжала стоять возле них. Нордер помахал рукой перед лицом Людвига и потёр пальцами.

— Точно, — он достал серебряный нобель.

Ани рассматривала монетку слишком долго. Вот же дерьмо Вечного, какой же идиот. Забыл, что с обратной стороны нарисован герб Эндлерейна — четыре ромба, образовывавшие один большой. Если Ани сейчас поднимет тревогу… Эйнар напрягся, похоже, он тоже это понял. Но девушка спрятала монету и ушла, беззаботно насвистывая.

— Пронесло, — сказал нордер. — Надо бы поменять деньги… — он посмотрел на Людвига. — Что это с тобой, Виг? Поверил в эту историю, да? Молния с неба, как же. Выдумка для недалёких простаков.

— Вроде меня. Не знаю, Эйн. Вдруг это правда? Берна говорила про Цену Огня, и рыцарь Пепла тоже. И кузнец её упомянул. Я не знаю, во что и верить. Я же мечтал служить в… в том отряде. Обещал дедушке.

Одноглазый Демон, как его здесь называют.

— Нам говорили о Цене Огня, но никогда, что это такое на самом деле. Если это то, что думаю…

— Знаешь что? — перебил Эйнар. — Ты забиваешь голову лишним дерьмом. Уже через неделю, а то и меньше, сядешь на корабль и поплывёшь к своим. Вот и задашь этот вопрос. Зачем сейчас-то себя терзать? Увидишь, что это просто страшилка, которую выдумали местные. Послушай, что они о нас рассказывают, вы нам в подмётки не годитесь.

— Ты прав, — ответил Людвиг. — Обязательно выясню.

Ани принесла пиво.

— Давно я такого не пил, — Эйнар отпил, на губах осталась пена.

— Подожди, — Людвиг поднял кружку. — У меня есть тост. За твоего друга и наставника. За Берну, да примет её Спаситель. Я её мало знал, но кажется, что она была хорошим человеком.

— Тяжёлой на язык и иногда совершенно невыносимой, — Эйнар тепло улыбнулся. — Но кроме неё у меня… никого нет.

Людвиг сделал несколько больших глотков. Прохладное пиво с горчинкой пилось легко. Ани принесла блюдо жареного мяса с лукой и свежий белый хлеб, ещё тёплый.

— Наконец-то не солонина, — нордер отправил в рот кусок мяса и закрыл глаза от удовольствия. — Такое я бы ел каждый день. Ты на лук не наседай! Мне с тобой ещё рядом идти.

Людвиг не послушался и съел полную ложку.

— Куда ты потом? — спросил он.

— Прожуй сначала. Ничего не понял.

— Куда ты потом?

— Опять не понял, — Эйнар вытащил мякиш из хлеба и накидал внутрь мяса. — С тобой же иду.

— Нет. Когда мы дойдём до порта, куда ты пойдёшь дальше?

Северянин вместо ответа начал старательно жевать. Людвиг огляделся. Кроме них посетителей нет, в зал иногда заходит Ани. Через окно слышно ссору, будто та парочка перешла от кузни сюда. Хватает же им дыхания для криков.

— Понятия не имею, — наконец ответил Эйнар.

— А вернуться не можешь?

— Куда? Там же всё взорвалось.

— Нет, я хотел сказать к своим. Откуда ты родом.

— Ты же слышал, что я изгой. Мне нельзя возвращаться.

— А что там случилось? Не расскажешь?

Эйнар замотал головой.

— А откуда шрам на лице? Только не говори, что от удара.

Нордер фыркнул и отпил из кружки.

— Вот так хотел сказать.

— Ты скрытный, — Людвиг фыркнул.

— Схожу отолью.

Он ушёл. Людвиг подпёр голову руками. Надо расслабиться. Они в уютном месте, едят вкусное мясо и запивают неплохим пивом. Нужно отдохнуть перед долгой дорогой. Но чем меньше неприятностей, тем скорее возвращаются непрошеные мысли. Хотя, на самом деле, они и не уходят.

Дети сбегали от одного из тех, кто носил красный плащ. Правда это или выдумка? Кривая, плохо сросшаяся нога — это то, что он видит. А своим глазам нужно верить, как говорил Рейм.

— Я тебя спрашиваю, ещё по одной? — Эйнар ткнул его в руку.

Рядом стояла Ани. Людвиг кивнул. Даже не заметил, как нордер вернулся.

— Всё думаешь о той истории?

— Угу.

— Даже если это правда, а это неправда, это же не ты совершил, да? Ты же не такой злодей. Хотя, конечно, закипаешь быстро.

Людвиг покрутил пустую кружку.

— Просто… сначала я не понимал, почему нас все ненавидят. И теперь кажется, что это за дело. Может, мы и…