— Он прав, — голос Покровского заставил меня вздрогнуть. Я крепче прижалась к Руслану, боясь остаться наедине с Тимуром. Глазами молила Огневского не уезжать, придумать что-нибудь, лишь бы избавиться от человека, заставившего испытать меня эту боль снова. — Я не откажусь от своего ребенка.

— Лина, мне пора. Как выдастся свободное время, милости прошу. Буду очень рад вашему появлению у себя, — Руслан на глазах Покровского взял меня за подбородок и очень нежно, едва касаясь, провел своими губами по моим.

— Не уезжай, — прошептала я одними губами.

— Вам нужно поговорить, Лина, — ответил он шепотом, после чего сел в свой автомобиль и выехал со двора.

Я перевела взгляд на Тимура, который молча наблюдал картину нашего прощания с Русланом. Мужчина был абсолютно спокоен, он просто стоял и ждал. Я хотела пройти мимо него, но Тимур перегородил мне путь. Отошла от него на два шага, потому что не желала даже близко находиться с ним рядом.

— Лина, привет! — негромко сказал Покровский.

— Что тебе нужно? — раздраженно спросила я.

— Я приехал к сыну, — Тимур замолчал. Он изучал мое лицо, склонив голову набок, после чего закончил фразу, — и к тебе.

— Едь лучше к своей жене, — выкрикнула я.

— Развод на следующей неделе, — ровном тоном произнес Тимур.

— Да у тебя развод каждую неделю, Покровский, ты не заметил? — язвительным тоном спросила я. И тут меня уже было не остановить. — Ты каждую неделю разводишься с Кариной, а по итогу, — я горько усмехнулась, — ты все еще женат. А знаешь, почему это до сих пор так? Потому что тебе удобно иметь под боком красавицу-стерву-жену. И если бы ты хотел развестись, то уже давным-давно это сделал. А ты просто вешаешь мне лапшу на уши, потому что я поверю, потому что я для тебя всего лишь игрушка, которую тебе нравится добиваться, а потом бросать.

— Лина, все это не так! — спокойствие в голосе Тимура пошатнулось. Теперь желваки играли на скулах мужчины, выдавая истинное состояние. Он был напряжен, но все еще пытался контролировать процесс. — Ты никогда не была для меня игрушкой. Я любил тебя. И люблю, Лина.

— Хватит! — громко крикнула я. — Мне больно, ты слышишь? — мой голос дрогнул от невыплаканных слез. — Ты понимаешь, что так будет всегда? Это неизбежно. С тобой только так. Со слезами и истериками. Всегда что-то или кто-то встает помехой на пути. Я больше не хочу, Тимур. Я просто не могу.

— Я понял тебя. И предполагал, что итог будет таким. Что бы я ни сказал, как бы ни распинался перед тобой, слушать меня ты не станешь, — Тимур держал эмоции под контролем. — У меня одна просьба, прежде чем я уйду, Лина. Это тебе, — он протянул мне конверт. — Прочти, пожалуйста, сейчас. Это важно. Думаю, только так ты сможешь понять. И, возможно, простить.

Он ушел, оставив конверт, в котором лежало письмо. Не знаю, была ли я готова сейчас к тому, чтобы снова окунуться в разочарование и боль, но все же письмо открыла. Аккуратно написанные строки красовались на белой бумаге, а с правой стороны листа были нарисованы красной ручкой невероятной красоты розы. Но не это меня удивило. Тим всегда отлично рисовал, а то, что он собственноручно написал эти строки, в которых чувствовалась его заблудшая душа.

“Дорогая Лина! Если ты читаешь это письмо, значит, разговор вышел нам боком. Я не мастер любовных писем и посланий, но я должен объясниться.

Хочу сказать сразу, что ни о какой жизни с Кариной речь не идет. Тем более, никакого ребенка нет, поскольку близости между нами не было давным-давно. И она не может иметь детей. Прости, что говорю это, но я хочу, чтоб ты знала. Кстати, пуля, которую я поймал, была тоже от рук Карины. Теперь за свои злодеяния она будет пребывать в местах не столь отдаленных. И как только выйду из больницы, я первым же делом займусь разводом.

Лина, девочка моя, я так много совершил ошибок в прошлом и продолжал совершать их в настоящем, пока не оказался здесь. Среди белых стен и большую часть времени в полном одиночестве. Отличная возможность для того, чтобы обдумать то, что творилось в наших жизнях, и многое переосмыслить. У меня было много времени поразмыслить и вот, к чему я пришел.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лина, за эти десять лет не было ни одного гребанного дня, когда бы я не вспоминал о тебе. Когда я уехал во Францию, первые несколько месяцев я вообще не помнил себя, я опускался все ниже и ниже, пытаясь выкинуть тебя из головы. Хотя бы из головы, потому что с сердцем было сложнее. Это было самое отвратительное время в моей жизни, уверен, что тебе было не лучше. В каждой девушке я видел тебя, а спустя какое-то время я был уверен, что еще немного и со своими галлюцинациями я просто попаду в психиатрическую клинику. Я благодарен тем обстоятельствам, пусть и не самым хорошим, которые вынудили меня бросить пить. И вот тогда все изменилось. Меня будто подменили. Жесткий, циничный, злой. Таким неприятным человеком с каждым годом становился я.

Первые несколько лет я знал о каждом твоем шаге, но моя гнев и ярость на тебя была такой сильной, что в моей голове не родилось ни единой мысли, что здесь что-то не так. Ты не подпускала несколько лет никого к себе. Каким же я был упрямым бараном, погрязшим в своей злости. Уже тогда я должен был понять, что ты никогда не изменяла мне, что солгала.

А встретившись с тобой спустя семь лет, Лина, ты отдавала всю себя, даже несмотря на то, что как я говорил с тобой, обижал. Каким же нужно быть кретином, чтобы так вести себя с тобой. Как ты это терпела, моя хорошая? Прости, Лина, прости меня за это. Но и тогда я понимал, как ты дорога мне. И никакой бизнес и деньги всего мира не заменили бы тебя. Вмешались чертовы обстоятельства. Лина, я прошу тебя, прости меня за то, что тогда не смог решить все в нашу пользу. Я корю себя и за то, что не смог объясниться с тобой по-человечески. Я был настолько зол, что мое состояние в тот момент не поддавалось объяснению.

И только сейчас я понимаю, что все эти отрицательные эмоции сжирали меня живьем. Я жил в сплошном негативе, не замечая главного. Тебя. Ты была моим лучиком света все эти годы. И только благодаря любви к тебе, я не стал одним из тех людей, которых всегда избегал и обходил стороной. Таких, как Карина.

Лина, а два года назад, я чувствовал себя снова оказавшимся на дне, с которого выбраться уже, как мне казалось, не представится возможным. Но это было уже совсем другое дно, не алкоголь, а кое-что похуже. Безысходность. От того, что связан по рукам и ногам. От того, что не могу быть с тобой. И от того, что не объяснил все, как следует, тем самым, потеряв тебя навсегда.