— Покровский, ты утверждал, что не романтик, — сказала я, оторвавшись от него.

— Лина, ты делаешь меня другим, — Тимур взял меня за руку. — Идем, а то заработаем воспаление легких.

— Тим, я приехала на машине.

— Я понял, — ответил мужчина.

— Нет, Тим, ты не понял, — улыбнулась я, перехватив удивленный взгляд Тимура. — Я хочу остаться у тебя сегодня. Поэтому поедем с тобой каждый на своей, хотя мне так хочется быть рядом.

— Девочка моя, ты сводишь меня с ума. Я даже не мог надеяться, — Покровский остановился посреди парка и снова принялся целовать мои губы, крепко прижимая к себе.

— Поехали, Тимур! Не заставляй меня ждать!

— Я тоже не могу больше ждать, — сказал Тимур, а потом закричал на весь парк. — Господи, спасибо! Как же я счастлив! Лина, я люблю тебя!

Мое сердце забилось в учащенном ритме, когда я вновь услышала эти слова. Наверное, я всегда буду так на них реагировать. Какой же долгий путь мы прошли до этого момента, сколько всего мы успели натворить до сегодняшнего дня.

Рассевшись по своим машинам, мы с Покровским двинулись в сторону его дома. Я ехала впереди, но Тимур с периодичностью равнялся с моей машиной и так искренне улыбался, что каждый раз число ударов моего пульса повышалось до критических отметок.

Мы ввалились в квартиру, срывая с себя мокрую одежду. Обезумевшие от желания обладать друг другом в полной мере, добрались до горячего душа. Прикосновения моего Тима сводили с ума, и я поддавалась своим чувствам на уровне инстинктов, лаская моего мужчину в ответ. Его горячие поцелуи обжигали кожу, а желание прикасаться губами в ответ становилось сильнее.

— Тим, твоя повязка. Как ты? Прошло ведь совсем мало времени, — спросила я, осторожно прикасаясь к повязке, под которой сочилась рана.

— Все в порядке, — ответил Тимур, но по глазам я поняла, что ему больно, и он едва сдерживает себя.

— Идем, надо перевязать, — сказала я.

— Не хочу, — Тимур попытался улыбнуться сквозь боль, но вышло не очень. — Я так долго ждал этого момента, что теперь никакая рана не сможет помешать мне оторваться от тебя.

— Ты не будешь отрываться от меня, — уговаривала я его, — просто поменяем. Тем более, я уже согрелась. И мы, кстати, уже помылись.

— Ладно, — нехотя ответил мужчина, — идем.

Когда я закончила с его раной, Тимур сделал кофе, и мы вышли на балкон. Капли дождя падали на город, а огни в их свете мерцали и искрились. Было так удивительно красиво, что сердце замирало в наслаждении романтичным моментом.

— Тим, — тихо позвала я.

— Да? — Тимур повернул голову в мою сторону.

— Может, хоть сейчас расскажешь, что за надпись на твоей татуировке? — в правой руке я держала кружку, в которой был горячий напиток, другой я прикоснулась к красивым узорам.

— Хочешь узнать? — улыбнулся Покровский. Он забрал мою кружку и поставил обе на стеклянный столик. Тимур осторожно взял мою руку и медленно поднес к своим губам.

— Да, иначе бы не спрашивала.

— Здесь написано “Навеки моя Мелочь”.

Поразительно, но утром светило солнце, а на небе не было ни облачка. Хотя вчера дождь лил, не переставая. Я потянулась, улыбаясь новому дню. И не только ему, конечно же. Я была счастлива. Его каждое признание, сказанное, этой ночью отдавались в сердце сладким наслаждением. Вот так умел любить Тимур, именно таким я его знала, и именно таким полюбила. Это был тот же Тимур Покровский только спустя десять лет.

— Доброе утро, родная! — Покровский в одних шортах вошел в комнату с подносом в руках. — Выспалась?

— Доброе! Дааа, — протянула я. — Как же хорошо. Это для меня? — спросила я, указывая на поднос, на котором красовалась белая роза в стакане, горячий кофе, яичница, тосты, сыр, ветчина и небольшая, но очень красивая коробочка белого цвета.

— Тим, что там? — спросила я. — И почему все в белом цвете?

— Белый, невинный, чистый. Начнем с чистого листа, Лина? — Тимур потянулся ко мне, припадая к губам в сладком поцелуе. — Откроешь?

— Конечно, — сказала я, открывая белую коробочку. — Тииим, это…

— Кольцо, Лина, — Покровский так искренне улыбался, уже зная мой ответ. — Выйдешь за меня?

— Серьезно, Тимур? — я прищурилась.

— У тебя есть только один верный ответ на этот вопрос, — Покровский по-хозяйски надевал кольцо мне на палец.

— Снова давишь на меня? — спросила я, но поймав его напряженный взгляд, рассмеялась. — Иди ко мне, я не против такого давления.

— Твой ответ? — Тимур был серьезен, а меня так забавляла его реакция, что хотелось оттянуть момент ответа на долгожданный вопрос.

— Тим, я никогда и ничего не желала так сильно, как предложения руки и сердца от тебя, мой самый любимый. Я люблю тебя, Тим, — прошептала ему в губы, — и, конечно же, я выйду за тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Год спустя

— Тимур, ты не видел еще одну мою сумку? — спрашивала моя жена, собираясь в роддом.

— Лина, я же тебе говорил, я поставил ее в шкаф в прихожую, — сдержанно ответил я. Моя жена задала за сегодня этот вопрос не меньше пяти раз точно.

— Да, вспомнила, — она подошла ко мне со спины, и прижалась ко мне всем своим прекрасным беременным телом. — Тим, я так волнуюсь.

— Лина, я тоже безумно волнуюсь, как все пройдет, — я повернулся и, приподняв ее подбородок, нежно поцеловал ее в губы. — Я буду рядом, только позови. Уверена, что не хочешь, чтоб я присутствовал в палате?

— Нет, Тимур, — коротко сказала моя супруга. Называя ее женой в своих мыслях, я каждый раз смаковал это слово. — Как только я рожу, тебя пригласят. Но во время самого процесса тебе не стоит там находиться. Я так хочу, и мы это уже обсуждали.

— Да помню-помню. Не переживай, я буду за дверью, — я запустил пальцы в ее волосы. — Как же я люблю тебя, родная. Прошел год, а я поверить не могу, что ты моя.

— А я привыкла уже, — сказала Алина, улыбаясь своей сводящей с ума улыбкой. — Мне кажется, я всегда была твоей, будто кто-то свыше написал меня под тебя. Ой, Тим!