Все это было для меня новым.

Я имел дело с инфекционными заболеваниями во время работы в больнице и клиниках общей практики, но я никогда не подвергал себя реальной опасности заразиться. Даже работая с детьми, больными корью, я не боялся, зная, что мама полностью привила меня в детстве.

Благодаря вакцине у меня был иммунитет, и мне ничего не угрожало. Время от времени я подхватывал простуду или кишечный грипп от пациента, которого я принимал несколько дней назад, но я всегда быстро восстанавливался. Во время работы в больнице мы с другими членами бригады даже заходили в палату к пациенту с проказой. Врач-консультант обсудил с пациентом лечение, и, после того как мы ушли, мне даже в голову не пришло, что у меня самого может развиться это заболевание. Я просто знал, что этого не должно случиться.

Разумеется, я слышал об африканских медицинских работниках, заразившихся лихорадкой Эбола во время вспышки, но, опять же, все это было на другом конце света.

Посмотрев репортажи об итальянских врачах и медсестрах, я почувствовал нечто странное. Внутри меня зрела паника. Совершенно новое чувство. Я понял, что если я заражусь коронавирусом от одного из своих пациентов, то могу умереть. Я лег в кровать, но не мог заснуть. Я думал о врачах и медсестрах из отделения интенсивной терапии, за которыми ухаживали их коллеги. Я попытался рационализировать ситуацию: в Великобритании были зафиксированы отдельные случаи заболевания, но здесь все было совсем не так, как в Италии. У нас все будет хорошо. У меня все будет хорошо. Через некоторое время мне удалось заснуть.

Вскоре после этого нас стали заваливать электронными письмами. COVID-19 пришел. Нам сказали соблюдать особую осторожность с пациентами, приехавшими из Юго-Восточной Азии и Италии. Нам пришлось спрашивать всех пациентов, есть ли у них кашель и повышенная температура, прежде чем впустить их в здание. Однако мы продолжали работать, и, хотя в воздухе чувствовалось напряжение, жизнь шла своим чередом.

Ощущение неопределенности оставалось с нами некоторое время. Число случаев COVID-19 в Великобритании росло, и персонал нашей клиники стал беспокоиться о своей безопасности на работе. Когда первый случай был зафиксирован в Йоркшире, беспокойство переросло в полноценный страх, и партнеры клиники провели экстренное совещание. Оглядывая кабинет с десятком других врачей-партнеров, я подумал, что приблизительно так выглядят заседания в Кабинете министров. Мы должны были справиться с кризисом, который мог затронуть более 100 наших сотрудников, но у нас было слишком мало информации.

На раннем этапе пандемии мы не знали, какие решения будут правильными, что делало нашу встречу еще более похожей на заседание Кабинета министров.

– Персонал обеспокоен растущим числом случаев коронавируса в графстве, – сказала Дженнифер, наш бизнес-менеджер. – До настоящего момента мы работали в обычном режиме, но теперь нам нужно решить, приемлемо ли это.

Было известно, что вирус в основном распространяется воздушно-капельным путем, то есть преимущественно при кашле и чихании и в некоторой степени – при дыхании и разговоре. Кроме того, люди могли быть бессимптомными носителями коронавируса в течение двух недель. Некоторые респираторные процедуры, проводимые нами для диагностики заболеваний легких, были признаны рискованными, поскольку они могли способствовать распространению вируса. Мы решили, что пришло время прекратить любые личные контакты, за исключением экстренных случаев. Со следующего дня консультирование пациентов должно было стать в основном удаленным.

Я всегда немного завидовал людям, у которых была возможность работать из дома. Мне казалось, что это вообще не похоже на настоящую работу: можно было включить компьютер, а затем запустить стиральную машину, прогуляться по саду или почистить ванну. Мне казалось, что удаленная работа совсем не похожа на работу в офисе. Еще я считал, что врач общей практики не может работать из дома, ведь нам нужно было принимать пациентов, осматривать их и измерять их жизненные показатели. Все это нельзя было совместить с сортировкой белья и разгрузкой посудомоечной машины. Теперь, однако, у нас появилась такая возможность.

Мы повесили на дверь объявление: «Мы больше не принимаем пациентов без предварительной записи. Пожалуйста, идите домой и сначала позвоните в клинику». Мы никогда раньше так не делали, и наши двери всегда оставались открытыми, по крайней мере, с 07:00 до 20:00.

Оказалось, что пациенты еще больше боялись коронавируса, чем мы. На следующий день правительство ввело меры по соблюдению социальной дистанции и самоизоляции. В обычный день талоны на прием расходились к 10:00, и если проблема не была срочной, то всех пациентов, звонивших после этого времени, просили перезвонить следующим утром. Теперь даже к 16:00 у нас оставалось свободное время для записи. Не обращались даже наши постоянные пациенты.

Неужели им вовсе не было плохо раньше? Или, может быть, они сидели дома со своими болезнями, боясь выйти и подхватить вирус? Мы не знали, в чем было дело, но это нас беспокоило. Те, кто нам звонил, были недовольны консультациями по телефону или видеосвязи, однако они также не хотели подвергать себя риску и приходить в клинику.

На следующей неделе произошли изменения. Все клиники общей практики нашего города разделили на зоны. Пациенты, имевшие симптомы COVID-19, но чувствовавшие себя относительно нормально, чтобы поехать в больницу, должны были проходить осмотр в красной зоне. Те, кто не имел симптомов коронавируса, но жаловался на другие проблемы, такие как боль в животе, сыпь или отек ног, могли обратиться в зеленую зону. Вся наша клиника была признана зеленой зоной, но все мы были обязаны дежурить в красных зонах.

До нас дошли новости о том, что в местную больницу обращается все больше пациентов с симптомами COVID-19. Мы пытались таким образом помочь коллегам из стационаров и не допустить попадания в больницу тех, кто в этом не нуждался.

Не буду скрывать: мне было страшно.

В Великобритании умер первый врач, работавший с пациентами с COVID-19. Сообщения о смерти медицинских работников в Италии и Испании продолжали поступать.

– Как ты себя чувствуешь, Амир? – спросил меня Оливер. Он тоже был одним из врачей-партнеров нашей клиники. Мы сидели в моем кабинете, одетые в медицинские костюмы. Он принес мне кофе, а затем быстро отошел в дальний конец кабинета, чтобы соблюдать социальную дистанцию.

Я уставился на него. На следующий день мне предстояла работа в красной зоне. Меня только что оповестили об этом в электронном письме, и теперь меня тошнило от страха.

– Я ужасно боюсь, Оли, – честно признался я.

Это было странное чувство. Я корил себя за свой страх. Мои коллеги из больницы постоянно принимали пациентов