— Диана его задела за живое! — воскликнула я.

— Может быть, — сказала Кэрол и ткнула пальцем в следующую строку, — а это что такое? Яичные рулеты?

Я содрогнулась. Это было оскорбление.

— А это? — сказала она.

За кантонской курицей и «супом из зимней дыни с восьмью драгоценностями» следовала строка с салатом из омаров.

— Вот это звучит хорошо, — сказала я, показывая на строчки, где значились жареная икра крабов и приготовленная на пару тушка европейской речной камбалы.

— Да, — сказала она, — но взгляни на это! Похоже на завалящую рыбу из Чайнатауна.

Ее палец указывал на название блюда, в котором угадывалось подобие рыбного стейка. За ним следовала пекинская утка и ананасы, фаршированные жареным рисом. Заканчивалось меню сладким дим сум.

— Диана эти блюда не одобрила, — заметила я.

— Должно быть, он тебя проверяет, — предположила Кэрол. — Спасибо, что хоть предложил «феникса с тысячей перьев».

Я вычеркнула кальмара и заменила его молодым осьминогом. Яростно вычеркнула яичные рулеты и заменила их приготовленными на пару гребешками в панцире под соусом хо. Курицу я оставила, но вместо зимней дыни заказала суп из акульих плавников. На место салата из омаров вписала дунганского краба с имбирем и луком-пореем, а жареные креветки заменила на вареные.

— Мне нравится речная камбала, — сказала я Кэрол. — Как думаешь, я не уроню своего достоинства, если соглашусь на нее?

— Ты не должна менять все за один раз, — сказала она. — Оставь что-нибудь для будущих исправлений.

— Хорошо, но рыбный стейк должен уйти немедленно. И утка по-пекински. Он меня, что же, за полную дуру принимает? И это в кантонском ресторане? Я закажу ему свиную пашинку, тушенную по-красному,[50]и курицу с хрустящей корочкой.

Я пронаблюдала за тем, как мое сообщение медленно прошло через факс. Через десять минут получила ответ.

Вместо «данджинесс» Раймонд предложил жареных крабов в мягких панцирях. Он отказался от молодого осьминога и спросил, действительно ли моим гостям захочется есть свиную пашинку, может, лучше предложить им жареного молочного поросенка?

— Нельзя ставить в одно меню поросенка и курицу с хрустящей корочкой, — заметила Кэрол. — Может, вместо курицы, предложишь что-то более экзотическое?

Каждый раз, когда одно блюдо заменяли другим, меняли и все меню. Этот процесс, как ни странно, был мне приятен. После первых бурных выяснений все успокоилось, и несколько дней мы лениво перекидывались вариантами, словно шариками пинг-понга. Когда все завершилось, я увеличила сумму затрат (акульи плавники — дорогое удовольствие), ведь у председателя должен быть запоминающийся банкет.

Я позвонили секретарше Джо и оставила сообщение, что я нашла ресторан и подготовила меню. Задала вопрос: когда Джо хочет устроить банкет?

Секретарша позвонила с просьбой передать ей меню.

— Он хочет его видеть? — вопрос прозвучал глупо.

— Да, он так сказал.

Я пожала плечами и вложила документ в ведомственный конверт, из тех, что нам рекомендовали использовать, чтобы экономить бумагу.

Несколько недель третий этаж хранил зловещее молчание. Я начала беспокоиться. Когда Джо наконец-то позвонил, то заявил, что ресторан «КБ Гарден» не годится.

— Почему? — спросила я. — Еда там превосходна.

— Да, — его голос звучал сухо и недружелюбно. — Но я туда ходил.

— Вы там обедали? — удивилась я.

— Да, — ответил он. — Это не то, что я имел в виду. Вам известно, что они проводят банкеты прямо в этом огромном помещении? Еда и в самом деле хорошая, но для председателя нам нужно кое-что получше. Нам необходима приватная комната. Вы должны найти другой ресторан.

— Неужели он думает, что мне нечем больше заняться? — пыхтела я. — У меня нет времени, чтобы каждый день гоняться во Флашинг и искать ресторан по его вкусу.

— Рут, — сказала Кэрол, — у тебя есть время. А если нет, ты должна найти его. Иначе у тебя только и останется, что время. Понимаешь, о чем я говорю?

Я понимала, и все же мне было обидно. Все вокруг смотрели на меня, как на принцессу Нью-Йорка, и вот нашелся человек, напомнивший мне, что он — начальник, что я должна делать то, что ему заблагорассудится. Я страшно раздражалась.

С каждой поездкой на поезде седьмого маршрута положение становилось все хуже. Я старалась отыскать информацию и ездила на Мэйн-стрит проверять любое новое сообщение. Но председателю недостаточно было ресторана с хорошей едой. Ему надо было подыскать нужное помещение. Одни рестораны были слишком большими, другие — слишком холодными, третьи — обветшавшими. А помещения с Декором, достойным августейшей особы, не могли подать хорошей еды. Я была в отчаянии. Время истекало.

И в этот момент в город приехал Кен Хом.[51]

Когда я впервые повстречала Кена, мы оба жили в Беркли, зарабатывали очень мало, но оба безумно любили гастрономию. У него была репутация повара и гида-переводчика. Бедные люди хвастались тем, что он приглашает их к себе отобедать. Богачи похвалялись замечательными турами, которые он устраивал для них в Гонконге.

— Я всегда хотела, чтобы у меня были деньги на посещение ресторанов, — сказала я Кэрол, — но обеды в его доме были воистину великолепны.

— Я слышала о нем, — сказала она. — Кажется, его упоминал Крэйг. Он говорил, будто Хом — великий повар.

— Да, но сейчас, кажется, он большую часть времени живет во Франции. Приобрел замок четырнадцатого столетия и реставрирует его.

— Откуда у него взялись на это деньги?

— В Англии его считают лучшим автором кулинарных бестселлеров. У него есть собственная программа на Би-би-си, а книги расходятся миллионными тиражами.

— А о Флашинге он хоть что-нибудь знает? — спросила Кэрол.

Я покачала головой.

— Возможно, нет. Но если кто и сможет разузнать о Флашинге, то это он. В конце концов, прежде чем стать господином Гонконгом, он был обыкновенным парнем из Чикаго. Я собираюсь попросить Кена, чтобы он снова им стал.

Издатель Кена решила, что кулинарный тур во Флашинг — замечательная идея. Она заверила меня, что ее клиент прекрасно знаком с Куинсом. Она сказала, что он «знает все, что нужно знать». Я выразила сомнение, но она сказала, что к моменту нашей встречи он наверняка будет полностью информирован. В конце концов, статья в «Нью-Йорк таймс» — мечта каждого человека, думающего о пиаре.