В.В. приподнял брови: что означает сие, - скорее нет, чем - да?..

- Я имею в виду мимолетное знакомство с господином и госпожой Винкус. Вы о нем знаете... - сказал Митя невинным тоном, он тоже кое-чему здесь научился!

- Да, знаю, - согласился В.В., - но я бы не назвал это знакомство таким уж мимолетным... Вы на следующий день были с мадам Винкус в лавке грека Пикояниса... - мило сообщил В.В.

Митя внутренне сжался, а внешне постарался как бы совсем расковаться. Он отпил шампанского, вольнее сел в кресле, и ответил несколько удивленно: я не посчитал, что короткий светский разговор о Торо и вреде цивилизации плотное знакомство... А в лавку... Мадам Винкус хотела купить портрет Торо и я помог ей с этим. Вот, собственно, и все.

- Вы читали Торо? - Как будто удивился В.В.,- сам он, по всей видимости, читал,

- Да, - с некоторой гордостью ответил Митя.

- Отлично... - Как-то усредненно протянул В.В. - а что вы теперь читаете?

Митя назвал Фолкнера...

- Отменно, отменно... - Пробормотал В.В. и встрепенулся, - но, думается, не стоит так уж раскрываться в своих вкусах с людьми малознакомыми и не из самых дружественных нам стран... Больше

вы ни о чем не говорили с госпожой Винкус в лавке?..

И Митя понял, что В.В. знает ВСЕ. Вопреки заверениям Беатрикс. Конечно, это не она сообщила!

Но кто? Кто? И почему его, Митю, не отправляют в двадцать четыре часа назад в Союз, с убийственной характеристикой - желтым невыездным билетом?..

В.В. ласково и как-то грустно смотрит на него и что-то продолжает спокойно внушать. Он говорит о том, что Митя еще очень молод и ему придется служить под разными начальниками, с разными людьми. А потом, может быть, и сам пойдет на повышение...

Это уже огромная ответственность. Вообще, лучше поменьше говорить, а побольше слушать.

- Вы остроумный юноша, я знаю, - сказал еще В.В., - так острите, милый, дома, среди совсем своих. Не доверяйтесь каждому. Не всегда у вас буду начальником - я... - и вдруг заключил, - и подальше от женщин, подальше... Они предадут за здорово живешь, такие уж они... Вы привлекательны, необычны, их к вам тянет. Подальше. Кстати можно, пожалуй, написать вашей жене, чтобы она потихоньку собиралась, сдается мне, что у вас все будет в порядке.

В.В. встал, посмотрел на часы, на замершего Митю и распрощался.

Митя почти неделю сидел вечерами дома, так он был встревожен беседой с В.В. Он уже знал, что немалую роль в ласковости В.В. играло то, что Митя зять Гринчука. Об этом сказала ему Риточка.

Кстати о Риточке, - он не пускал ее, не отзываясь на условные звонки в дверь и по телефону.

Через неделю Митя опух от скуки и тоски. Квартира была ему отвратительна, работа - тоже, и он, плюнув на все и вся, сбежал вечером в город, на его улицы. Его давно привлекал Гарлем и другие национальные кварталы, и сегодня он решил, что пойдет "в гости к чернушкам".

И вот он среди доходных краснокирпичных многоэтажных домов, тускло освещенных и обшарпанных. Мусор на улицах, - отбросы иной раз валялись чуть ли не на проезжей части.

Не без трепета ступил Митя на полутемную улицу, независимо заложив руки в карманы потрепанных джинсов, которые он купил в лавке старьевщика не из скаредности, а из пижонства. Он старался идти свободно и легко, но все же поближе к краю тротуара, чтобы, если что, - выскочить на проезжую часть и свистнуть такси, хотя такси пока он здесь не заметил.

Около одного из домов стояли два черных парня и тихо пели сол. Их лица и руки сливались с темнотой, а блестящие белые брюки и свитера сверкали как чистое серебро.

На Митю они не обратили внимания - в потертых блеклоголубых джинсах, песочном узеньком бархатном пиджачке, с немного отросшими волосами, без официального пробора, который он "носил" только на службе, - Митя выглядел тем "белым", кто либо сам ютится поблизости, либо шляется в поисках наркоты.

Из дома выскочила девчонка, длинноногая, тонкая, с круглой зазывной попкой, обтянутой белой мини-юбкой. Она косанула на Митю неистовым глазом с коричнево красным зрачком и голубым белком как у доброй скаковой кобылки перед стартом. Губы у девчонки были накрашены белым перламутром, длиннющие ногти - белым лаком, а волосы у нее были длинные и выпрямленные, чем, видимо, она гордилась. Ноги у нее были невероятной длины и красоты, в ушах висели металлические подвески до плеч, а кофта, переливающаяся всеми цветами радуги, прикрывала только спину, потому что Митя увидел, какие острые и красивые у нее груди.

Девчонка шла, в такт сол похлопывая себя по бедрам, то ускоряя, то замедляя шаг, и косила своим красноватым зрачком на Митю.

А он смотрел на нее, - упругую, гибкую, как лоза, в ее дикие красные зрачки, на руки, как бы безкостные,- так прогибался каждый сустав... И в мозгу его складывалось такое: пусть все валится к чертям! И Гринчук фигчук, и Нэлька, и В.В., - только бы ухватить эту невероятную красоту, взять ее в руки и ощутить ее тело...

Митя прибавил шагу, став пружиной, готовой взорвать затвор! Он уже дотронулся до ее прохладной - оказалось! - руки, как тут же прервалась сол и два черных парня выросли по бокам. Девчонка отошла и с интересом наблюдала за сценой.

Один из парней, более здоровый и толстомордый, лениво перекатывая во рту жвачку, сказал (хорошо, что Митя ходил по улицам, заговаривал с людьми, иначе он ничего не понял бы): маленький миста-а не будет приставать к нашим женщинам...

Митя соображал, как удачнее ответить, он не боялся: у него в кармане был советский диппаспорт, который, считал он, делает его неприкосновенным.

Парень не дождался ответа и еще более лениво спросил: у маминой прислуги аборт? Пусть миста-а попросит у самой мамы...

Митя разозлился, чего и ожидали от него парни. Они вплотную подошли к Мите, который оказался совсем маленьким и худеньким среди этих двух амбалов.

Девчонка схватилась за щеки и приготовилась визжать, как делают все девчонки мира, видя приготовления к мощному избиению.

Митя, поняв что все на грани, сказал с достоинством, - я не знал, джентльмены, что это ваша девушка.

Он уже мог говорить без акцента, - ну, разве чуть-чуть, - а тут специально проявил его и парни поняли, что перед ними - иностранец.

Это нисколько их не охладило: мало ли тут всяких шляется! Вшивых эмигрантов, студентов, вербованных... Но что-то все же насторожило их. Какая-то нарочитая поношенность одежды: если идут к девкам - и студенты, и вшивые эмигранты, - напяливают самое лучшее, а если нет, выпросят у соседа. Этот нахален и свободен, и выговор странный...

- Мадьяр? - Спросил более амбалистый, забыв о девчонке, желая узнать, кто же этот хлипак, который держит себя как, едренть, король.

- Нет, - усмехнулся Митя. Его еще ни разу не приняли за русского советского.