Места вокруг были живописные, дом с виду – сравнительно небольшим, но Бреннан знал, что внутри все обустроено по последнему слову техники, а при нужде можно было держать основательную и продолжительную оборону.

Хозяин не встретил его по обыкновению в зале с камином, а вышел навстречу, одетый в грубую куртку и высокие ботинки.

– Добрый день, мистер Морган, – первым поприветствовал гость, остановившись в дверях, не протягивая руки – директор ЦРУ знал, что хозяин дома не любит здороваться за руку.

– Не нахожу его добрым. И тем не менее здравствуйте господин Бреннан, – господин мельком окинул мастистую фигуру в проеме двери. – Вы, я вижу, как всегда, одеты универсально, пойдемте – прогуляемся подальше от лишних ушей, у меня сегодня чересчур суетно. Если хотите, можете накинуть ветровку потеплей, – он указал на встроенный шкаф. Хотя Бреннан и сам знал, где висит верхняя одежда.

– Спасибо, но на улице тепло.

– Я вижу, у вас ботинки мокрые, или мне изменяет зрение? – Еще раз взглянув на гостя, хозяин прищурил один глаз, склонив голову, театрально примеряясь к экипировке Бреннана.

– Это трава на вертолетной площадке. Роса?! – словно оправдываясь, промолвил, пожимая плечами, Бреннан.

– Нет! Ночью прошел дождь, и чувствуете, как сыро? Впрочем, тропка у меня утоптана, думаю, грязи не намесим.

Дом стоял на взгорке, и они фактически постоянно спускались вниз по узкой дорожке между высоких деревьев.

Вопреки предположениям господина Моргана, комья грязи на подошву все же набрали и, пройдя несколько метров по земле, потемневшей от влаги, сошли на придорожную траву – счищая о жесткие пучки торчащей зелени налипший глинозем.

За этим занятием они поначалу больше, бормоча, чертыхались, чем разговаривали.

Когда впереди блеснуло гладью озеро, политик задал свой первый вопрос:

– Что вашим людям удалось выяснить?

– В общем, по порядку или по отдельным вопросам? – Бреннан, как всегда, был по-военному лаконичен.

– Давайте по последним проблемам, – сразу стало видно, что хозяин не просто хмур, а крайне недоволен. – У меня дома уже целые сутки возятся техники и программисты, пытаются наладить чертовы электронные системы, и ни к дьяволу не могут ничего толком сделать.

– По моему ведомству могу сказать, что с подобными проблемами столкнулись все, в той или иной степени. Все в мире. Аналитики пытаются с более точным процентом вероятности найти закономерность распространившейся дисфункции электроники. Меньше всего неприятностей у Израиля, но только в военной сфере. Я имею в виду – из стран с высокими технологиями.

– Вы хотите сказать, что вся эта чехарда с компьютерами – дело рук евреев?

– Анализ ситуации не исключает такой возможности, но с малым процентом вероятности. Даже с очень малым. У них крупные аварии на авиатранспорте и, самое главное, – взрыв на предприятии химической промышленности. Очень много жертв.

– Может, это для прикрытия, дескать, мы тоже страдальцы?

– Нет, – цэрэушник ответил коротко и пояснять ничего не стал. Господин Морган кивнул, понимая, что подобная версия рассматривалась и не прошла проверки.

– Япония?

– Вот с японцами не все так прозрачно, но там сейчас сложно работать.

– Другие азиатские страны, Ближний Восток? – продолжал пытать хозяин.

– Можно сказать – полный завал. Корея, Китай. Там, где напичкана электроника, – сбои и аварии. А при китайской густонаселенности можете представить, сколько там человеческих жертв.

– Европа?

– Полегче, чем у нас, но…

– Понятно. Русские?

– Во многих сферах, так же как и в Европе, но они оперативно перешли на аналоговый резерв. Можно даже сказать, что из тех, кто на плаву, они после Израиля на вторых ролях. Более того, русские поскребли по сусекам и откопали старые, еще аналогового варианта спутники, – несмотря на нерадостные новости, он сумел улыбнуться. – Шучу, конечно, – Роскосмос сработал оперативно, собрав дееспособную аппаратуру и запустив несколько вполне функциональных спутников. Поэтому русские сейчас наиболее информированные, если говорить о наблюдении из космоса.

– Кстати, вы зря смеетесь по поводу запасливости русских в плане старой техники, – заметил Морган, – одно время, мне известно, у них даже массово паровозы на запасных железнодорожных путях стояли.

– Паровозы вполне пристойно бегают и в Англии и кое-где у нас в Штатах. А что касательно орбиты – имеет смысл обратиться к ним за помощью? К русским? Кое-кто принципиально не желает этого делать, и все же…

– Какие могут быть принципы, – перебил его Морган, презрительно скривившись, – есть возможность получить что-либо от варваров – бери, и никакого снобизма.

– Президент лично обращался, – кивнул головой Бреннан, – но эти сволочи тянут резину – ни да, ни нет. А мы остаемся без так нужной сейчас информации. Накрылись даже спутники наблюдения за погодой. Специалисты НАСА утверждают, что телескопы на орбитах и даже некоторая аппаратура инфракрасного диапазона работает, но передача сигнала происходит в цифровом режиме, а это, оказывается, самое слабое звено. Англичане реанимировали свой сателлит, но он работает лишь как спутник связи.

– Так все-таки что вы можете сказать о возможных кознях России?

– Скорей всего, Кремль к этому не причастен, – Бреннан, чертыхнувшись, скользнул левым ботинком по мокрой земле, стряхивая прилипшую грязь, раздраженно произнес: – И вирус какой-то непонятный – сработанная еще десять лет назад техника вполне сносно функционирует…

– Не вирус, – тут же встрял хозяин, – это говорят парни, которые у меня работают. – И видя скепсис бывшего военного, веско заверил: – Уж поверьте, они не хуже, а в чем-то лучших ваших спецов. Я не силен в их профессиональном сленге, но как понял – накапливается системная ошибка и происходит сбой. После перезапуска все работает опять, но до поры. Средняя продолжительность бесперебойной функциональности – двадцать минут. Им, кстати, удалось наладить работу электроники на некоторых важных стратегических объектах. Системы перезапускаются автоматически и избирательно.

Директор ЦРУ моргнул, соглашаясь:

– Военная техника хоть частично, но работает, чего не скажешь о персональных компьютерах и всех этих новомодных мини-штучках. В сети хакеры и просто пользователи вчерашний день называют «Днем двадцати минут» или «Днем желтой хризантемы». Умудряются подстраиваться под этот короткий отрезок времени. А вообще среди них много, я бы сказал, повернутых людей.

– Согласен, – поддакнул Морган, – в мире творятся такие необъяснимые вещи, а для них важней любимая игрушка. Тоже мне – «День двадцати минут», – последние слова он произнес с нескрываемым презрением.

Они уже спустились к озеру. На берегу стоял небольшой деревянный домик с потемневшим от ветра и дождя грубо сколоченным причалом. Все выглядело архаично, но, опять же, Бреннан знал, что это сделано намеренно, выдерживая определенный стиль.