— Эти хорошие! Заберу в Прагу.

Лара засмеялась и порывисто обняла его. Мирек так ей нравился, что если бы можно было, она бы только и делала, что трогала его. Он тут же притянул её к себе и опрокинул на кровать.

— Мир… Ну что ты делаешь? И дверь открыта… Мирек!

— Если бы ты знала, как много я тут лежал и мечтал о сексе, когда учился в школе, ты была бы ко мне добрее, — ухмыльнулся он.

— Один поцелуй! Только из уважения к твоему безрадостному подростковому прошлому, — засмеялась Лара и потянулась к его губам. Но, конечно же, одного поцелуя оказалось мало, и они увлеклись.

Внезапно рядом кто-то вежливо покашлял.

— Выпадни, — приказал Мирек, даже не глядя в сторону брата.

Тот закатил глаза и пробурчал, что вообще-то обед и мама зовет к столу. Но если им охота и дальше лизаться, он так и передаст родителям.

— Сакра! — выругался Мир и запустил в брата подушкой, но тот увернулся, показал ему фак и ушел.

— Сколько ему лет? — Лара пыталась пригладить спутанные волосы, хотя по её разрумянившимся щекам и так было ясно, чем они тут наверху занимались.

— Шестнадцать. Маленький еще.

— Можно подумать, ты очень большой, — поддразнила его Лара, поднимаясь с кровати, на что Мир тут же заломил бровь и выразительно кивнул на свою ширинку:

— Сама же говорила, что большой!

— Ой идиот, — залилась она краской. — Пойдем скорее вниз. И только попробуй так шутить при родителях! Мне и так ужасно неловко.

Но несмотря на Ларины страхи, обед прошел неплохо. Мама сначала налила всем золотистый бульон с кусочками мяса и овощей, а потом, когда первое съели, принесла гуляш с кнедликами. Господи, какие тут были огромные тарелки! Лара бы одним супом наелась, а тут еще гора мяса с соусом.

— Мне много, — в панике прошептала она на ухо Миреку. Тот кивнул и объяснил маме, что его девушке гуляш не надо.

— Проч? Нехутна ти то?[54]- нахмурилась мама.

— Хутна, — торопливо согласилась Лара, — очень! Я просто… ну… столько нейим.

— Дыета?

— Нет, нет, я не привыкла просто.

Хотя Лара разволновалась и внезапно стала говорить на русском, мама Мирека её поняла и вполне дружелюбно улыбнулась и убрала тарелку. Уф, главное, чтобы не обиделась!

— Вино? — Роман вопросительно посмотрел на Лару. Она кивнула. Было бы интересно попробовать то вино, которое они делают.

— Мирку, выбэр! — приказал он сыну. Мирек неохотно встал из-за стола.

— Бэрушко, тебе какое? Белое или красное?

— Красное.

— Сухое? Полусладкое? Сладкое?

— Я не знаю, — растерялась Лара, — я не очень разбираюсь.

— Ты любишь более сильное или легкое? Терпкое или нежное?

— Какое-нибудь… интересное.

Мирек открыл огромный холодильник для вина, стоявший в столовой, пробежался пальцами по горлышкам бутылок, лежавших там, а потом вытянул одну.

— Надеюсь, понравится.

Он ловко снял фольгу с бутылки, выкрутил штопором пробку и разлил вино по бокалам.

— Пробуй.

Лара осторожно отпила глоток очень темного густого вина. Терпкая сладость разлилась на языке какими-то ягодными нотами. От магазинных напитков это вино отличалось так же, как отличается бриллиант от пластиковой стекляшки.

— Очень вкусно. А как оно называется?

Лара сказала это по-чешски и посмотрела на Романа, но тот кивнул Миреку, переадресовывая ему вопрос. Он вздохнул и скучным голосом стал на чешском перечислять:

— Вино называется Алибернет, этот сорт винограда вывели в Советском Союзе, скрестили Аликанте-бушэ и Кабернет Совиньон. Вино минимум год настаивается в бочках, вкус плотный, насыщенный, ощущаются ноты черной смородины и шоколада.

Отец гордо улыбнулся и принялся за гуляш, запивая его вином. У мамы тоже стоял бокал с вином, и даже брату перепало несколько капель, буквально на донышке. И только себе Мирек не налил ничего.

— Почему ты не пьешь? — тихо спросила Лара.

— Терпеть не могу вино, — хмуро ответил он и ушел на кухню. А вернулся с бутылкой пива, которую вся семья проводила красноречивыми взглядами.

После обеда Лара взялась помогать маме Мирека (её, кстати, звали Тереза) с посудой. Они унесли грязные тарелки со стола на кухню, а потом сгрузили их в посудомойку. Бокалы Тереза поставила возле раковины — их следовало мыть вручную.

— Я могу… — Лара хотела сказать «помыть посуду», но вдруг поняла, что даже близко не знает, как это на чешском. — Ммм…

— Умыт надоби? — помогла ей мама Мирека и впервые тепло улыбнулась. Лара облегченно улыбнулась в ответ и, закатав рукава, подошла к раковине.

— А где вы познакомились? — вдруг спросила на чешском Тереза, и Лара едва не выронила из рук стеклянный бокал. О, похоже, что она недооценила маму Мирека! Ей думалось, что такой разговор пройдет за обеденным столом, где можно было бы переадресовать все вопросы Миру — пусть выкручивается! — а теперь так не выйдет.

— Общежитие, — ответила ей на чешском Лара, решив, что она будет говорить максимально коротко. Меньше слов — меньше ошибок. И грамматических, и несостыковок в их истории.

— Ты учишься в том же университете? — продолжала выспрашивать Тереза.

— Да.

— На каком факультете?

— Филологический, — автоматически ляпнула Лара и чуть не взвыла. Господи, какая она дура! Филфак, ага — в аграрном-то институте!

Судя по тому, как изумленно взмыли брови у невозмутимой Терезы, она тоже себе это плохо представляла.

Лара начала на своем ломаном чешском объяснять, что это в России она училась на филологическом, а потом приехала сюда и стала учиться на экономическом, вместе с Миреком. Только старше его на два курса, в этом году закончит бакалавриат и пойдет в магистратуру.

Мама Мирека слушала, кивала, помогала подбирать слова, а потом, когда Лара выдохлась и замолчала, задала всего один прямой и безжалостный вопрос:

— А как ты учишься, если так плохо говоришь на чешском?

Туше! Ларе показалось, что она буквально слышит тот жалобный дзыньк, с которым осыпались на землю осколки её нескладного вранья. Блин, почему они с Миреком не придумали, что ей говорить? Почему он вообще не сказал заранее о том, что надо будет врать?

— Я не студентка, я преподавательница русского, живу в общежитии, там мы с Миреком познакомились, — Лара решила, что дальше изворачиваться не имеет смысла.