— Ты ЕГО преподавательница? — у мамы в голосе зазвенела паника. И Лара решила, что не будет ничего плохого, если она немножко побережет нервы этой прекрасной дамы. Хотя бы в благодарность за те килограммы вкусной еды, которые она передала ей на Рождество.

— Конечно, нет, — с благородным негодованием возмутилась Лара и увидела, как облегченно выдохнула Тереза.

— А сколько тебе лет?

— Двадцать шесть — Лара решила здесь не врать.

— Хорошо выглядишь! — одобрительно кивнула Тереза, еще раз с удовольствием оглядев Лару. Похоже, что разница в возрасте не показалось ей какой-то серьезной проблемой. А потом, понизив голос, она заговорщицки ей прошептала:

— Я мужу не буду говорить, что ты преподавательница, не бойся. Миречек из-за папы, наверное, просил тебя не говорить правду. Он у нас строгий.

Лара молча кивнула. Она вдруг поняла, что ей сейчас придется сказать Миреку о том, что его мама раскрыла её неловкое вранье, и стало как-то не по себе. Тереза явно хотела продолжить общение с девушкой сына, но Лара решила, что допросов с неё на сегодня достаточно, и ловко ускользнула обратно в гостиную, где Мирек разговаривал с отцом.

Беседовали они явно не на приятную тему, потому что Мир только что молнии не метал из взбешенных зеленых глаз. Но молчал, сжав челюсти до вздувшихся желваков. Зацепив обрывок разговора, Лара поняла, что отец что-то говорит о скейтбординге. Судя по тону, что-то очень и очень негативное. И она вдруг почувствовала такую настоятельную потребность вступиться за Мирека, что даже корявый неуверенный чешский не смог её от этого удержать.

— Мирек — талантливый профессиональный спортсмен, у него большое будущее, — громко заявила она, мешая чешский с английским и добавляя для уверенности немножечко русского.

Роман неприятно расхохотался:

— Спорт?! На дощечке с колесиками? Хоккей — спорт, футбол — спорт, а это глупости для подростков.

Лара почувствовала, как подкатывает бешенство. Она никогда не умела спорить, особенно с теми, кто старше её. Но сейчас это почему-то было неважно:

— Да, это спорт! — отчеканила она. — Причем непростой и опасный. А еще он есть в Олимпиаде. Мирек тренируется каждый день по несколько часов, он участвует в турнирах. В январе он был на международных соревнованиях в Польше и занял третье место. Я им горжусь! И вы тоже должны им гордиться!

— Пусть лучше учится хорошо, это полезнее, — Роман, судя по всему, не впечатлился успехами сына в скейтбординге.

— А он учится! — яростно возразила Лара. — Мирек очень хорошо учится, у него вся зимняя сессия на отлично сдана!

— Конечно, он учится, — хмыкнул отец. — А что ему еще делать?

— Мирек мог бы не учиться! Не все получают высшее образование!

— Если он так решит сделать, — Роман сделал странную паузу и внимательно посмотрел на сына, — я буду очень рад.

— Папа! — вдруг рявкнул молчавший до этого Мирек. — Хватит!

Он дернул Лару за руку, поволок её в коридор и выскочил вместе с ней на улицу. И даже куртку её по дороге умудрился захватить.

— Что это было? Что значит «он будет рад»? Твой папа против высшего образования? — наседала на него с вопросами Лара, которая никак не могла успокоиться.

— Подожди, — Мирек стоял и тяжело, зло дышал. Грудь под тонкой футболкой ходила ходуном, как у загнанного коня. Потом, немного успокоившись, он прижал Лару к себе:

— Бэрушко… ты так защищала меня. Спасибо, но не надо, он все равно не понимает. Я привык.

— А почему он так про университет сказал?

Мирек замялся. Видно было, что ему не очень хочется говорить.

— Папа хочет, чтобы я работал с ним на винодельне. Он сразу был против университета. Но когда я пошел в ЧЗУ, согласился. Надеется, что мое образование пригодится в работе здесь. Но сказал, что если я вдруг вылечу из универа, то возвращаюсь домой и иду работать к нему.

— А ты не хочешь? — тихо спросила Лара.

— Нет. Я там все детство провел, все школьные каникулы помогал на винограднике. Ненавижу вино.

— Но ты же можешь и не соглашаться, — осторожно предположила Лара.

— Могу, — согласился Мирек, — но тогда мне надо понять, где работать. Потому что деньги мне сразу перестанут давать. Родители помогают финансово, пока я учусь в университете. У меня есть два года до конца бакалавра, за это время надо все решить.

— А уже есть какие-то мысли по этому поводу? Скейтбординг, к примеру?

У Мирека блеснули глаза.

— Очень хочу, чтобы это была моя работа. Но до уровня Макса я не тяну. Может, за эти два года… Если буду много тренироваться и ездить по соревнованиям…

— У тебя получится, — Лара сжала его руку. — Я твоему папе правду сказала: ты действительно талантливый спортсмен! И судя по Максу, этим вполне можно заработать!

— Ларко, ты очень наивная, — ухмыльнулся Мирек. — Макс зарабатывает главные деньги на рекламе, а не на спортивных успехах. Открой его соцсети: вот он в кроссовках спонсора, вот он жарит мясо на сковородке спонсора, а вот дарит Наталке цветы. Тоже от спонсора.

— А… ты… — она не знала, как задать вопрос, чтобы его не обидеть. Но Мирек понял.

— Мне тоже предлагали рекламировать спонсоров. И я пробовал. Но не могу.

Кажется, что продаю себя за деньги.

«Ну мы все в какой-то степени продаем себя за деньги, когда работаем, — подумала Лара, — свое время или свои силы. И не то чтобы это было прям так уж плохо…» Но не стала ничего говорить.

— Ты что-нибудь обязательно придумаешь, — убежденно сказала она, — время у тебя еще есть.

Мирек благодарно прижался губами к ее виску, сбегал в дом за курткой, и они пошли гулять по городу. И больше к этой теме уже не возвращались.

А вечером, перед сном, Лара вдруг вспомнила, что так и не сказала Миреку про то, что мама их раскрыла. Ну и тут же рассказала ему об этом, параллельно посмеиваясь над своей глупостью. Боже, как он взбесился! И зачем ты с ней вообще говорила, надо было позвать меня, и какой еще филологический, как тебе это вообще в голову пришло, и как ты могла рассказать маме — мы же с тобой договаривались!

— Блин, Мир, она спросила, как я учусь, если плохо говорю на чешском? Что я должна была сказать?!

— Что ты учишься на английском! У нас есть такие группы!

— Да откуда я знала?

— Могла спросить.

— Знаешь что, — обозлилась Лара, — а ты мог меня заранее предупредить, что мне врать придется. Я даже ничего придумать не успела.

— Молчала бы.

— Так, — Лара, психанув, распахнула дверь и жестом указала ему на выход, — вали.

Я устала от твоих претензий, я хочу спать, и видеть я тебя тут не хочу. Можешь идти на свою подростковую кровать и дрочить там хоть до посинения.