– Да что я, дурак что ли? – возмутился Иваныч. – В них стрелять бесполезно, как и в демонов. Это же слуги дьявола! Их пулей не убьешь…

Я внимательно посмотрел на хозяина дома, но тот уже наклонился к своему рюкзаку, поправляя какую-то лямку. Ну, ладно. Потом разберемся, и, если надо, вправлю ему мозги.

Насчет Иры мы договорились еще раньше.

Я пошел обратно в дом и спустился в подвал.

Ира начала орать, едва услышала звук открываемой двери и мои шаги на лестнице:

– Урод! Отпусти меня, слышишь? Я к нему пойду! Видеть не могу твою рожу! Выпусти меня отсюда! Или приведи ко мне Руслана, скотина! Его же убьют там, сволочь!

Она попробовала плюнуть в меня, но не попала.

Я, не слушая ее крики, подошел к ней и сунул в рот свернутое полотенце, оставшееся лежать на верстаке. Когда стало тише и я убедился, что она меня слышит, начал инструктировать:

– Мы уходим. Я сейчас тебя посажу, веревки на руках сама разрежешь, поняла? Еды на кухне полно, там ящик с овощами возле окна. Три зайца копченых в шкафу наверху, консервы там же. С голоду не помрешь. Вода есть, Иваныч наносил полный бак. Умыться можешь в ванной, там тоже полный бак. Что еще? В общем, мы тебя запрем, сиди тут и не дергайся, поняла? В лесу собак полно, лучше не рисковать. Или на демопса нарвешься… Мы сейчас пойдем в Лисинск, когда вернемся, я не знаю. Думаю, дней через десять, а может, и больше. Если получится этого твоего… – я запнулся, но взял себя в руки, – …друга освободить, то мы его сюда отправим, он тебя выпустит. Там уж сами решайте, что делать. Если подождете, то я вас обратно до Уральска доведу.

Когда я начал говорить, она еще что-то мычала, но потом перестала и стала слушать, даже чуть кивала в ответ. Я смотрел на нее, и против воли сердце сжималось в тугой комок. Ее глаза, губы, тонкие крылья носа, маленькая родинка на подбородке – все это было мое. У меня было чувство, словно я предаю что-то родное. Наверное, такое чувство испытывает мать, когда продает своего ребенка в рабство ради спасения его жизни. Вроде другого выхода нет, но…

Я взял ее голову двумя руками и, несмотря на сопротивление, поцеловал в лоб. Она опять забилась, пытаясь ударить меня коленями, и чуть не упала. Я поддержал ее за плечи и сделал шаг назад, в последний раз впитывая зелень ее глаз. В следующий раз, если он будет, эти глаза уже не будут принадлежать мне. А она станет для меня чьей-то женщиной. Чужой. Всего два дня назад я и представить не мог, что такое возможно в принципе. И вот оно случилось.

Я сходил к ящику с инструментами и принес к верстаку маленький топор с хорошо наточенным лезвием. Размахнулся и вогнал его глубоко в деревянную столешницу верстака, поближе к краю – так, чтобы было удобно разрезать веревки.

– Смотри, руки не порежь… Если что, аптечка в ванной, в шкафчике. Ну, все. Прощай.

Я махнул ей рукой и, не оглядываясь, пошел наверх. Вышел из дома и запер дверь на ключ, оставив его в дверях.

Иваныч уже ждал меня с рюкзаком на плечах.

– Ты не переживай, – сказал он как ни в чем не бывало. – У меня в кобурах еще два «Грача», так что все нормально.

– Ладно, Иваныч, прорвемся.

– А насчет девчонки, – через какое-то время сказал он, когда мы уже отошли довольно далеко от дома, – тоже не забивай себе голову. В крайнем случае додумается окно разбить и срезать крепление металлической пластины на окне. Не маленькая же, догадается, что ножовка по металлу там же в инструментах валяется.

– Лучше бы ее открыть. Пропадет она одна в лесу.

– Ты не кипешуй раньше времени, понял? Все будет пучком… За один день она ставни не снимет, слово даю. Для себя ведь делал, чтоб наверняка.

– Не знаю… Что-то на душе неспокойно. Сейчас прощался с ней, а у самого чувство, что еще ее увижу.

– Конечно, увидишь, куда же ты денешься? Или ты обратно возвращаться не собираешься?

– Да собираюсь вроде…

– Серега, хорош ныть! С таким настроением лучше вообще дома сидеть, понял? Вот вернемся, я тебя в одно место свожу.

– Это куда? – подозрительно покосился я на него.

– А есть у меня в Лисинске две девахи знакомые… М-м-м… Кровь с молоком, бой, а не бабы! А после стакана моей самогонки – до чего красивые да покладистые!

– Да иди ты! – в сердцах сплюнул я, но не выдержал и рассмеялся.

Осень только начиналась, и пока еще темнело достаточно поздно. Мы специально шли медленно, чтобы потянуть время. Несколько раз отдыхали, расположившись прямо на камнях у дороги. Один раз перекусили. Иваныч даже нехотя согласился, что мои копченые зайцы ничем не хуже его. За все время пути мы ничего не слышали и никого не видели.

– Гончая собак куда-то угнала. Или между собой территорию делят, такое тоже бывает, – пояснил Иваныч. – Собаки прячутся или в другое место перебираются, чтобы переждать. У них тоже знаешь, отношения свои выстроены. Демопес этот, как вы его называете, собак просто так не дерет. Одну, две – это я следы находил в лесу. Да еще старается не на своей территории, а на чужую забраться. Вот тогда они и сцепляются между собой. После этого беда. У них крышу сносит и начинают все, что попадется, на клочки рвать. Вот собаки и прячутся.

Мы пришли к Стариково, когда мои часы показывали восемь вечера – самое то, как и планировали. На улице еще светло, но через час уже начнет темнеть, тем более все небо еще с утра затянуто тучами и идет мелкий дождь. Дорога, несмотря на сырость, превратилась в приятную прогулку – вдвоем, за разговорами, и идти легче. И спокойнее: одна пара глаз хорошо, а две лучше. Иваныч по пути еще и всякие штуки мне показывал и рассказывал – как в лесу прятаться, какими приемами при снятии часового пользоваться и всякое такое. Вроде одна у них школа с дядей Борей, а разница есть – один в армейском спецназе служил, второй «безопасник». Один научил меня, как атаковать «в лоб», второй, не споря и не настаивая, давал советы, как можно обманом достичь того же.

Перед Стариково мы остановились, не доходя около трехсот метров. На этом участке перед деревней дорога шла по прямой, и мы, присев за большим камнем, видели первые дома деревни.

– В прошлый раз, когда за девчонкой шел, где дежурили? – спросил меня Иваныч, рассматривая деревню. Он снял с винтовки оптический прицел и устроился, усевшись на свой рюкзак. Винтовка стояла рядом.

– В доме с проломленной крышей. Второй отсюда, тот, что шифером крыт. Во-о-он тот…

– Да знаю я, – отмахнулся Иваныч. – Не мельтеши. А кто дежурил?

– Ты же знаешь? – поддел я его, но после паузы сказал: – Братья, эти, как их… Роман и Павел, кажется.

Иваныч кивнул:

– Сидельниковы, что ли? Ага, знаю. Видишь, не прошли мои слова даром. А то они все норовили в тот вон дом двухэтажный залезть. Говорят, там же крыша не течет, тепло и сухо. А то, что там не слышно ни хрена с улицы, им пофиг. Значит, не зря я им вещал, гляди-ка, поумнели.