– Придётся чуть-чуть потерпеть, – следит за отчётами стандартного теста корабля, непрерывно сменяющего диаграммы на планшете.

– На самом астероиде ведь тоже мирабилианцы, а не тулисианцы? – задумчиво глажу прохладный край панели управления перед собой. Сбоку она сделана из чего-то очень похожего на полированное дерево.

– Да.

– И как вам это удаётся?

– Достаточно надеть фиолетовые линзы – и земляне начинают состязаться в толерантности по отношению к добросердечному «тулисианцу», – смеётся. – Думаю, торчи у нас при этом хоть зелёные рога, никто бы и внимания не обратил.

– Том, мне придётся войти в Мираж одному, других вариантов нет, – в качестве визуального подтверждения окончательности решения прекращаю бесцельно водить пальцами и резко хлопаю по «деревяшке».

– Да, – легко соглашается он. – Очевидно.

– Спасибо, что не сказал Гончару.

Коротко фыркает.

Полюбовавшись чернотой за иллюминатором – кажущейся мягкой, обволакивающей, но в то же время непрочной и дребезжащей – продолжаю не молчать:

– Эта хрень по ту сторону, которую я прочувствовал, когда замкнул Мираж… она… до того глубока в своей жути… Мы, скорее всего, в неё попадём… в конце, ну… в конце концов. Какой тогда вообще смысл во всём?

Чем больше приходится всякого испытать, тем проще вопросы, которыми задаёшься. Пока не доходишь до того самого, который казался предельно глупым даже в детстве.

– Ты же бываешь чему-то рад? – Том поворачивается налево, щёлкает ящиком, извлекает бутылку с очередным мирабилианским коктейлем и победоносно протягивает её мне. – Он не сладкий.

– Бываю. Даже счастлив!

– А если что-то когда-то имеет смысл, то оно имеет смысл вообще, – выводит нараспев.

– Ну… если что-то имеет смысл только при каких-то условиях, то вообще оно как раз не имеет смысла, м… Если, конечно, у меня от последних приключений ещё не посыпалась логика…

Отпиваю из бутылки (в самом деле, вкус уже ближе к тому, который хочется употреблять в жидком виде) и сильно сомневаюсь, что мы имеем в виду одно и то же. В конце концов, надо было для начала определиться с понятиями… А мой собеседник говорит на неродном языке…

– Только если существует само это «вообще» как таковое, – припечатывает Том – и лицо у меня вытягивается помимо воли. – Но пока по всему выходит, что нет.

Он не только меня понял – ещё и нашёл способ избавить от муторной зацикленной цепочки измышлений. Хотя бы ненадолго… Да и… может быть, даже не лжёт.

Только хмурится, таращась в планшет:

– С корабля расы двадцать шесть впервые передали сообщение. Переводчик не может определить язык. Но странное дело… и я не могу!

Перекинувшись через подлокотник и мельком глянув на текст, не сомневаюсь:

– Да это же просто скрипт. Написанный на языке примерно пятидесятилетней давности. К счастью. Иначе бы он сейчас запустился и заставил нас прослушать аудиофайл. Наверное, с агиткой «вы хотите знать». Да, похоже, у расы и впрямь специфическое восприятие времени…

– Да ребята совсем идейно устарели! – смеётся Том. – Они бы ещё… как это… граммофонную пластинку нам отослали в деревянном ящике. С этой… сургучной печатью!

– Я бы его тогда уничтожил не открывая!

– Да уж, испепелил бы за милую душу! Упреждающая расправа – твой почерк… Дай волю – переломаешь руки всей галактике, – прищуривается, откупоривая зубами ещё одну бутылку с коктейлем.

– Почему упреждающая?! Если ты про Ритку, что я должен был – вторую щёку подставить… или как там говорят?.. Да ты сам бы что сделал?!

– У меня богатое воображение и дочь… Не располагает к необоснованному великодушию, знаешь ли…

– Ну вот! Надо было вообще уебать его насовсем, как Сашка выражается, – обиженно не унимаюсь я.

– Пацифист-то? – оторвавшись от напитка, расплывается в максимальной улыбке Том.

– Одно другому не мешает! – звучит экспрессивно, но мысли уже утекают в знакомом направлении – как сразу-то не подумал, кого можно спросить:

– Том… что бы ты сделал с уродом, который покалечил Лею в порыве безалаберности и тупой самоуверенности?

– То есть с ребёнком, не рассчитавшим сил? – на лице у него почему-то проступает явное раздражение.

– Мне было уже семнадцать, как вы все не поймёте!

– Если так, мог бы убиться сразу. Один шаг с крыши небоскрёба… А я… я бы помешал этому, вот что я бы сделал. Саша так и поступил. Поразительно, что у тебя остались ещё какие-то вопросы!

Отворачиваюсь, стараясь не дать физического выхода подступившему гневу. И вроде уже давно уже так или иначе переиграть историю перестало быть моей навязчивой идеей… Но до одури злит, как все пытаются будто замять то, что произошло. Точнее, то, насколько недопустимым оно было…

– Ваня… в самом деле не уловил смысл? Теперь я понял, для чего на Земле до сих пор есть специальная профессия – психотерапевт. Беседовал с ними когда-нибудь?

– Да. Обязан на службе. Обычно я мысленно посылаю этого очкастого кренделя куда подальше до тех пор, пока он сам не закончит разговор. Если хочешь, почти телепатия!

– Ха-ха! Тогда слушай меня: что если бы тем каром управлял Алекс?

– О… – это и вправду ни разу не приходившее мне на ум условие альтернативной задачи приводит в трепет. – Ты что… Нет! Я бы тогда до сих пор боялся… как бы он смог такое до конца пережить?

– Видишь, теперь слово «урод» как ветром сдуло… Через три минуты входим в тоннель. Я отключил медицинскую диагностику: уверен, у тебя достаточно адреналина в крови, чтобы не уснуть по пути.

Навигатор бесстрастно визуализирует горловину кротовой норы прямо по курсу.

Якобы тулисианский астероид выглядит отвратительно. Хуже того увесистого булыжника, которым я в третьем классе проломил суперпрочное окно в комнате Краснопёрова… Весь корявый, неправильной формы, будто скрученный непроходящей судорогой, да ещё и вдобавок изуродованный допотопным композитным щитом, прикрывающим обитаемую зону небесного тела от космической радиации. Ландшафт Ёжика по сравнению со здешним пейзажем – лубочная картинка.

Садимся сразу в крытое помещение – нечто вроде небольшого звездолётного ангара.

Покивав двоим вышедшим встречать мирабилианцам, увёртываюсь от объятий и, прошмыгнув в просторный отсек с панелью управления системой, шлёпаюсь на первый попавшийся предмет: если он не предназначен для сидения, пусть пеняют на себя, изобретатели концептуальной мебели несчастные…

«Ну что, вы с Ритой в штабе?»

«Три человека с доступом к космической пушке попытались изъять у меня гражданский бластер. То есть да».