— Я это вижу!

— И вообще не из простых, — предостерег Олег. — Тебе лучшедержаться от нее в сторонке.

— Тебя послушать, от всех женщин надо держаться в сторонке!

— Ты мудреешь на глазах, — сказал Олег одоб-рительно. —Ладно, я попробую выйти из укрытия. А тебе лучше посидеть здесь. На страже,понимаешь?

Колоксай прошептал, не отрывая взора от обнаженной девушки:

— Я хочу ее себе в жены!

— Ого.

— Мудрый волхв, ты этого не понимаешь!

— Не понимаю, — согласился Олег. — За этим ли шли?

— Ты, быть может, не за этим, но я теперь знаю, зачем шел я,зачем живу, зачем вообще топчу эту землю!

Олег внимательно следил за ее движениями, неожиданновздохнул:

— Я бы тебе этого не советовал.

— Да что мне твои советы, — вспылил Колоксай. — Это лучшаяиз женщин мира, это самая драгоценная жемчужина, и она должна принадлежать мне!

«Никогда не пойму этой дурости, — подумал Олег сотвращением. — Рядом сотни молодых красивых женщин, добрых и честных, нопочему-то начинаем разбивать дубины о головы друг друга только ради одной изних, не замечая других. Потом идут в ход мечи, топоры, затем вовсе собираемдружины, начинается кровавая резня, горят поля, дома, села, потом — города,наконец огромные войска заливают кровью целые страны, и вот уже исчезают с лицаземли племена и народы...»

— Ладно, — сказал он тяжело, — против этой болезни естьтолько одно средство.

— Какое?

— Потеряв голову от первого же взгляда на женщину, надопосмотреть еще разок.

Колоксай, не поняв замаскированного жала, ответил честно:

— Я смотрел! И душа моя воспламенилась, как сухая береста вогне!

— Тогда ты безнадежен, — вздохнул Олег.

— Я чувствую, что это и есть моя судьба!

Олег сказал тяжело:

— Мне кажется, я начисто лишен того, что все называютчутьем... Я признаю только то, что на знании. На понимании! Но все же... чутьеэто или предвидение, но эта женщина приведет тебя к гибели.

Колоксай, не слушая, жадно смотрел сквозь ветки.

— Она прекрасна...

— Это твоя гибель, — повторил Олег. — И, боюсь, не простая.

— Не простая?

— Не от меча, — пояснил Олег. — Не в бою, когда смертьприходит мгновенно, в пылу схватки. Бывают и гадкие смерти.

— И пусть! — воскликнул Колоксай. — Эх, не понимаешь... Даразве может быть на свете более славная гибель, чем из-за красивой женщины?..Это же выше, чем драться за престол, за земли, за богатства!.. Потому что ипрестол, и земли, и богатства бросаем к ногам женщины, чтобы только улыбнуласьнам!

Олег смотрел хмуро. Когда дуб роняет желуди — понятно, нокогда человек тоже дуб, хотя Род вроде бы для человека готовил место повышедуба...

— Нам надо узнать от нее кое-что, — напомнил он. — И уйти.

В голосе его чувствовалась безнадежность. Колоксай даже неповернул головы, но от него пахнуло волной презрения:

— Да, в этом весь ты... Подойти к самой красивой женщинемира только затем, чтобы спросить у нее дорогу до соседнего села!

— До села я знаю, — ответил Олег серьезно, — при чем тутсело? Разве мы в село шли?

Колоксай простонал сквозь зубы от великой тупости этихлюдей, что зовутся мудрецами.

— Да не в село... Черт бы тебя... Пусть до сокровища! Пустьдо самого великого сокровища, чуда, что еще есть на свете... но если она и естьвысшее сокровище?

Олег сказал деловито:

— Тебя убьют ее слуги.

— Если сумеют.

— Сумеют, — заверил Олег. — Как ни велика твоя доблесть, ноздесь собраны тоже лучшие богатыри их царства. А ни один герой не выстоит, еслинавалятся со всех сторон... да еще утыкают стрелами с крыш домов, завалятбревнами. А я видел на крышах даже старые мельничьи жернова.

Спина Колоксая на миг пошла буграми мускулов, но те разомисчезли, как волны в лесном озере.

— Это будет прекрасная смерть, — прошептал он. — Надеюсь,когда я буду умирать, она подойдет и взглянет на меня... Хотя бы для того, чтобыпонять, кто же такой этот чужак, что погиб, чтобы обратить на себя еевнимание... Если ты в самом деле желаешь мне счастья, помоги мне!

— Как? — буркнул Олег.

— Соедини нас!

— Как? — повторил он.

— Не знаю, но ведь ты волхв? Я хочу, чтобы она стала моейженой. Я согласен умереть в первую же ночь, но чтоб успеть взять ее за руку,смотреть глаза в глаза, сказать все, что у меня на сердце... А ты наконец-тоотделаешься от меня. Я же вижу, не спутник тебе, не защита, а только помеха.

— У нее четыре груди, — сказал Олег безнадежно.

— Да, — согласился Колоксай мечтательно.

— Лучше бы остался у Минакиш, — вздохнул Олег, — у той всеготри.

— Нет, — возразил Колоксай, — ты ничего не понимаешь!

— Как не понять, — пробормотал Олег. — До четырех и ясчитать умею. Эх, Колоксай...

«Чего я с ним нянчусь, — сказал себе зло. — Этот крепыш срумянцем во всю щеку тоже урод: плод любви дурака и богини. Только егоуродство... или необычность где-то внутри...»

— Ты поможешь? Помоги, ты же волхв!

— Ладно, Колоксай. Ты решил, я отговаривать не стану. У менясвоя дорога, что мне до тебя?.. Издохнешь так издохнешь. Здесь, где ни ступи,могила героя. Или просто меж кустов белеют кости самых отважных и самых сильных...

Что-то бормоча, он отполз, все так же неслышно растворилсясреди кустов. Колоксай за нарочито грубыми словами уловил нежность, которойэтот красноволосый старается не дать дорогу.

Олег вернулся вскоре, обеими руками прижимал к груди спелыеяблоки. Колоксай смотрел с надеждой и недоумением. Олег хладнокровно выбралсамое спелое, поднес ко рту, захрустел. Брызнуло соком. Душистый запах потек повоздуху, над головой закружилась пчела.

— На, — сказал Олег, — жрякай пока.

— Что ты задумал?

— Хитрость, — ответил Олег. Подумав, добавил: — Можносказать даже совсем гордо: военная хитрость! Хотя вообще-то обычная житейскаяподлость.