— Да уж, действительно герой! — согласился я. — Кстати, а как звали спасенного офицера?

— Вы его должны знать, Герлиак. Это мой заместитель га- уптштурмфюрер Райхель. Он как раз направлялся в том эшелоне в Минск, к новому месту службы. У него были выбиты несколько зубов, сломан нос и все это на фоне тяжелого сотрясения мозга. Ему крупно повезло, что партизаны его приняли за мертвого: тех, кто после крушения еще подавал признаки жизни, эти дикари безжалостно резали ножами, как свиней. Поэтому с того эшелона мало кому удалось спастись.

Штадле полностью подтвердил и дополнил рассказ Земелина. Выяснять подробности биографии Райхеля я не рискнул: подобный интерес мог вызвать закономерные вопросы у Штадле, самостоятельно проводить расследование в отношении офицера СД я не имел права, а инициировать официальное расследование я не собирался.

Тогда я думал, что не хочу добиваться официальной проверки Райхеля по причине недостатка фактов, однако позже я осознал, что истинной причиной явилось нечто другое.

После обеда я зашел проведать Земелина. Тот вполне созрел: в тюрьме он тоже не отсыпался, и сейчас был полностью истощен непрерывными допросами.

— Господин офицер! — прохрипел он, увидев меня. — Я же все рассказал! Зачем вы меня мучаете?

— Что он еще сказал? — обратился я к Рудакову.

— Ничего нового, — зевнул Рудаков. — Фамилий в списке не прибавилось.

— Ну что же, Земелин, — нахмурился я. — Как вижу, правду вы говорить не хотите.

— Я все сказал! — закричал Земелин. — Все!

Я почти не сомневался, что Земелин рассказал все, что знал. Но действительно ценной была только информация о Райхеле — Сибирцеве. Старые явочные адреса отряда Коровина представляли интерес лишь для Штрауха, и то только в плане улучшения отчетности по борьбе с большевистскими 9* 243 бандитами и их пособниками. Очевидно, что после разгрома Коровин не только заново воссоздаст отряд, но и разведывательную сеть. И выявить ее будет не так уж просто, поскольку сеть предназначена лишь для обеспечения передвижений отряда, а не для выполнения диверсионных акций.

Но отрабатывать человеческий материал надо до конца.

— Мне искренне жаль, что вы, Земелин, оказались не до конца искренни, — со вздохом произнес я и приказал Рудакову: — Вызови Крюгера, пусть он поработает с Земелиным.

Я вышел в коридор и закурил. Через пять минут появился Крюгер.

— Там в кабинете человечек, поработай с ним, — приказал я. — Но помни: он нужен мне живым и относительно здоровым. Представь, что ты просто поссорился с приятелем в кабаке и решил его немного проучить, но так, чтобы запомнил! Ясно?

— Да, штандартенфюрер! — обрадовался Крюгер, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. — Разрешите исполнять?

— Приступай.

Крюгер вошел в кабинет и практически сразу я услышал грохот. Крюгер не любил терять время даром и, судя по всему, сразу приложил сидящего Земелина своим коронным ударом так, что тот закувыркался по кабинету вместе со стулом.

Рудаков вышел из кабинета.

— Можешь идти обедать, через часок зайдешь проведать, — приказал я ему.

— Да, но Крюгер не знает русского языка, — напомнил Рудаков. — А вдруг Земелин вспомнит что — нибудь важное? Крюгер за час выбьет ему все мозги, и он тогда уже никогда ничего не вспомнит.

— Все, что мне было нужно, он уже рассказал, — пояснил я. — Теперь мы его просто гоним по конвейеру до конца. Прикажи Флюгелю подготовить на шесть утра расстрель- нз'ю команду.

После ужина я зашел в карцер гауптвахты. На голых досках топчана распластался Земелин. Крюгер неплохо поработал над ним, но похоже, что смерть от побоев ему не грозила.

— Ну что скажете, Земелин? — спросил я, закуривая. — Вы готовы рассказать о вашем задании?

— Я все рассказал, господин офицер, — с усилием зашевелил Земелин разбитыми губами. — Да как видно зря. Дурак я! Не обратился бы к вам, так уже отдыхал бы на Небесах. Не знаю, попаду ли на Небеса или в ад, но куда бы я ни попал, уверен, что там нет СД, — значит, там в любом случае лучше, чем здесь. И жалею, что невинных людей вам на растерзание выдал. Умру с этим грехом… не знаю только когда.

— Ну, это я вам могу точно сказать, — улыбнулся я. — Еще до рассвета вас выведут во двор, поставят к глухой стене и расстреляют. Считайте, что я подарил вам лишние сутки жизни.

— Спасибо, — сделал попытку улыбнуться Земелин, но закашлялся и сплюнул кровавый сгусток.

— Не стоит благодарности, — заметил я, повернулся и вышел из камеры.

— Следите за арестованным в оба, — приказал я дежурному. — Если он не доживет до утра, я вас отправлю под трибунал.

— Да, штандартенфюрер! Вам не о чем беспокоиться.

Без четверти шесть я уже стоял во дворе гауптвахты. Флюгель построил расстрельную команду, я дал ему последние указания. Двое солдат вывели Земелина, поставили его к стене и завязали глаза черной повязкой.

— Не надо повязки, — попросил Земелин.

— Таков порядок, а порядок нельзя нарушать, — строго пояснил я.

Земелин замер, судорожно втягивая ноздрями холодный осенний воздух.

Флюгель дал команду, и грянул залп. Пули ударили в стену, выбивая кирпичную крошку. Я знал, что солдаты, выполняя мой приказ, целились выше головы Земелина на метр. Но Земелин упал как подкошенный. Обеспокоенный Флюгель подбежал к нему, сдернул повязку, похлопал по щекам, пощупал пульс.

— Он жив, штандартенфюрер, — с облегчением сообщил мне Флюгель. — Просто обморок.

Я неторопливо подошел к Земелину и склонился над ним. Земелин открыл глаза и недоуменно уставился на меня.

— Где я? — прохрипел он.

— На Небесах! — рассмеялся я. — Как видишь, ты ошибался, Земелин: и на Небесах есть СД!

— Не принимайте это близко к сердцу, Земелин! Я же должен отчитаться перед руководством, почему взял на службу в спецподразделение СД партизанского разведчика. И не переживайте насчет трех выбитых зубов: вам вставят новые за счет СС. У нас в СС отличные стоматологи!

Мы с Земелиным сидели в моем кабинете и завтракали.

— Четыре, — сказал Земелин, осторожно пережевывая вареное яйцо и морщась от боли.

— Что? — не понял я.

— Четыре… четыре зуба мне выбил ваш костолом, — пояснил Земелин.

— Да хоть все! — рассмеялся я. — СС не обеднеет, даже если вставит вам тридцать два золотых зуба! Пейте коньяк, Земелин! Отличный коньяк, французский. И кофе настоящий, бразильский. Пейте!

— Спасибо, штандартенфюрер, — ответил Земелин, залпом выпивая рюмку коньяка.

— Вам очень повезло, Земелин! Вы вовремя выбрали правильную сторону. Рейх силен как никогда, немецкие войска вышли к Волге, и уже никто не остановит победного марша нашей армии. Самое позднее, к следующему лету мы дойдем до Урала и Москву даже не понадобится штурмовать: столица большевистской империи падет сама, как перезрелый плод, а Сталин застрелится в своем кремлевском кабинете, хотя я думаю, что он уже сбежал в Сибирь. И те, кто успел послужить победе рейха, получат свой кусок. Разумеется, сто миллионов украинцев, белорусов и русских — это слишком много для новой объединенной Европы. Фюрер приказал оставить здесь не более тридцати миллионов славян. Но вы и ваши дети, благодаря вашему своевременному переходу на нашу сторону, смогут вкусить плоды победы германского оружия и стать частью великой европейской цивилизации! Сегодня великий день: вы получили право для себя и своих детей стать цивилизованными европейцами и отныне трудиться не для преступного большевистского режима, а на пользу великого рейха. Фюрер блестяще выполняет свою историческую миссию: объединение Европы! И сама История, само Провидение — на его стороне.