– Нам предстоит перелет в двадцать пять часов, – сообщил доктор Каплан, раздавая билеты. – Две пересадки. На Гуаме мы будем послезавтра.

– Может, хотя бы там нас Орден не достанет, – с надеждой проговорил Даррел.

– Даже не думай, – ответил Вейд. – Мы всегда должны быть начеку.

– Спорим, что они везде. Даже в Остине. Или ты забыл свою комнату? – добавила Лили.

Это захочешь – не забудешь.

Уже в зале ожидания Роальд вдруг сказал:

– Пока вы тут бегали, произошло кое-что еще. В Испании исчез школьный автобус. Прямо в тоннеле, в горах.

– Да ладно! Сколько раз я мечтал, чтобы мой школьный автобус вдруг раз – и исчез!

– Даррел, там были дети, – осадил неуместную шутку доктор Каплан.

Даррел залился краской и пробурчал какие-то извинения.

– Если об этом говорил дяди Генри, значит точно – тут поработал Орден, – сказал Вейд.

– А кто же еще! – воскликнула Лили. – Они знают, что мы уже почти у цели.

Открыта посадка на рейс номер тридцать семь сообщением Дубай – Нарита – Гуам.

– Ура, летим! – воскликнула Лили и, схватив руку Бекки, почти побежала к трапу.

Роальд шутливо подтолкнул сыновей, и все отправились следом.

– Интересно, Орден уже захотел «исчезнуть» наш самолет?

У Вейда чуть ноги не подкосились:

– Не интересно!

«Сумасшедшая штука – время», – думала Бекка.

Если не можешь заснуть – а заснуть она не могла, несмотря на дикую усталость, – перелет на другую половину земного шара длится не двадцать пять часов, а полгода. Секунда растягивается в минуту, минута становится часом, а час – неделей. Самолет – всего лишь большой железный ящик, который постоянно гудит. Свет никогда не гаснет. Сидишь, точно шест проглотил, в узком кресле, желудок сжался, в висках стучит, глаза режет – и тут тебе приносят пластмассовую еду!

Все это напоминало ей вечера, проведенные в больнице после того, как прооперировали ее сестренку. Там все время что-то происходило – вспыхивал свет, раздавались какие-то звуки, разносились странные запахи, жужжали и тикали механизмы, бубнили и перешептывались люди.

Там, в больнице, она тоже не сомкнула глаз ни на секунду.

И при всем этом – целые сутки жизни улетали коту под хвост! Бекка в принципе ненавидела потери, но именно потеря времени – ее времени – казалась ей самой невыносимой. Ведь, если разобраться, кроме времени, у человека больше ничего и нет!

С другой стороны, Коперник изобрел машину времени. Научился проходить через «временны́е туннели»…

Что бы она сделала, будь у нее такая машина? Куда, в какое время отправилась бы? И с какой целью?

Можно ли изменить прошлое или будущее? Нужно ли его менять? Ведь есть такой «эффект бабочки», да? Когда меняешь одну крошечную мелочь – скажем, место или момент взлета бабочки, а в будущем это приводит к страшным последствиям – например к урагану.

Бекка раскрыла наугад «Моби Дика». Ей попалась сцена встречи экипажа «Пекода» с гигантским спрутом:

«…Бесчисленное множество длинных рук, крутящихся и извивающихся, как целый клубок анаконд…»

Она закрыла книгу. Вот он какой – кракен. Ее мысли снова занял Дневник Коперника.

Хотя некоторые страницы Дневника расшифровать было очень непросто, работа над ним странным образом успокаивала; Ганс Новак, юный помощник Магистра, уже представлялся ей одним из друзей их компании, равноправным членом команды в этом головокружительном путешествии.

Бекка положила Дневник на откидной столик перед собой. Впервые после их безумного побега из Болоньи у нее появилось время как следует изучить переплет. В нем сочетались изысканность и простота: темно-красная кожа, филигранное тиснение по краям – переплетающиеся ромбы, треугольники и окружности; четыре медных уголка. Только сейчас Бекка обратила внимание, что все четыре клинка на углах указывают на одну и ту же точку в центре обложки. Сердце ее забилось быстрее.

Все четыре клинка сходились на строчке: «Seine geheimen Reisen auf Erde und im Himmel» – «Его Тайные путешествия по Земле и по Небу», а если еще точнее, на предлоге «im».

И тут она заметила. На всей надписи позолота блестела как новенькая, а вот на «im» почти совсем стерлась. Выходит, к этой парочке букв прикасались чаще, чем к остальным?

Бекка провела пальцем по двум буквам. И с удивлением ощутила, как дерево под ее пальцами вдруг подалось вниз. Так, словно именно под этими буквами в крышке переплета было вырезано маленькое круглое отверстие.

Тогда Бекка приоткрыла обложку и проверила, как та ведет себя изнутри, если надавить на буквы снаружи. На форзаце образовалась едва ощутимая выпуклость, и бумага в нижнем левом углу слегка отошла от доски, к которой крепилась.

– Ого! – вскрикнула Бекка.

Но никто не услышал ее – все вокруг спали как убитые.

Раскрыв книгу полностью, Бекка развернула ее на столике верхним углом к себе, снова нажала на потайную кнопку и оттянула форзац. Под картонкой форзаца был спрятан кусочек какого-то пергамента. Она достала из сумки пилочку для ногтей, поддела ею форзац и дала находке выпасть наружу.

– Вейд! – прошептала она и потеребила его за руку. – Вейд?

На потемневшем пергаменте незнакомым корявым почерком был выведен небольшой текст по-немецки. С английским заголовком:

Legal Man.

Бекка подпрыгнула в кресле.

– Вейд! Ну смотри же, что я нашла!

Недовольно замычав, Вейд оторвал затылок от спинки кресла.

– Что, уже прилетели?

– Эту записку писал не Новак! Смотри. Кусочек пергамента. Почерк другой. Здесь про Магеллана. Слушай!

И под монотонный гул двигателей Бекка начала переводить:

Я склоняю голову, когда великий первооткрыватель проходит по палубе.

– Магистр Николай, – говорит он. – Неужели вы отправились в столь дальний путь в одиночку?

– Моего помощника нет сейчас рядом. – Я наклоняюсь ближе к нему и рассказываю о своей цели.

– Клянусь жизнью, я это исполню! – отвечает мне капитан.

У Вейда округлились глаза.

– Это же про встречу Коперника с Магелланом! – воскликнул он.

Но Бекка читала дальше:

Я раскрываю ладонь, разворачиваю бархатную тряпицу. Камень в форме паруса поблескивает в лунном свете.

– Лазурит, – узнает капитан. – Камень цвета моря…[11]