Моей семье – искателям приключений.

Остин, Техас

8 марта 23:47

Каким образом, почему и когда именно загорелась в его сне его бесценная звездная карта, Вейд Каплан не знал, но едва серебристо-чернильные завитушки букв и скрупулезно вырисованные созвездия охватило пламя, он проснулся, как от выстрела над головой.

– Нет!!

В комнате царила кромешная мгла. Никакого огня.

Зная, что дверь в комнату его сводного брата Даррела открыта, он повернул голову в сторону дверного проема. Ладно, все хорошо. Их первый официальный день каникул прошел в полнейшей суматохе: они носились туда-сюда, только и успевая в последнюю секунду выполнить то или сё, чтобы их мама Сара смогла как следует подготовиться к командировке в Южную Америку. Ее самолет улетал рано утром, и, несмотря на всю заполошность минувшего дня, они пообещали ей встать до рассвета и проводить ее как полагается.

И все-таки…

Вейд откинул одеяло, подошел к окну и тихонько поднял жалюзи.

Ночь выдалась почти совсем безлунная, и звезды густыми брызгами усеивали черный бархат неба. Их дом на холме в нескольких милях от городских огней Остина обычно гарантировал им «живое» ночное небо, и сегодняшняя ночь, слава богу, не была исключением.

Он повернулся к столу, открыл верхний ящик и достал кожаную папку размером с большую книгу. Папка эта не только не сгорела, но приятно холодила пальцы, и он вдруг осознал, что не брал ее в руки уже много недель. Развязав шнурки, он раскрыл ее и извлек свернутый вчетверо лист плотного пергамента. Как и всегда, когда он разворачивал эту карту, по его коже побежали мурашки. Это был подарок Вейду на семилетие от друга отца – человека, которого он привык называть «дядя Генри». Оттиснутая и раскрашенная вручную в начале XVI века, карта эта являла собою шедевр как искусства, так и научной мысли одновременно, и он ценил ее, как самое настоящее сокровище.

С чего же ему вдруг приснилось, что она уничтожена?

Вейд повернул карту так, чтобы ее рисунок совпадал с расположением звезд в ночном небе за окном. А затем, словно всего лишь желая заставить его глянуть вверх, по темному небу, разбрасывая искры, медленно проплыл метеорит.

– Даррел, смотри! – воскликнул он машинально и застыл в ожидании очередной вспышки света, точно зная, что метеориты никогда не появляются в небе, когда их ждешь. Прошла долгая минута. Нет. Представление закончилось. Он пробежался пальцами по карте. – Аккурат между Драконом и Лебедем…

– Кто там? Плохие пацаны из «Гарри Поттера»?

Вейд резко развернулся:

– Даррел! Ты это видел?

Его сводный брат пошатнулся и потер глаза.

– Небо, что ли? Ага. Еще вчера… Сколько времени? Что, уже конец света? Сначала второй вопрос.

Вейд рассмеялся:

– Где-то полночь. А я только что видел метеорит. Они вообще-то падают гораздо чаще, чем мы думаем.

– А мы все стоим, как дураки, и пялимся в твое окно. А маме уезжать через пару часов, ты забыл?

– Знаю. Прости.

Еще когда Вейд под стол пешком ходил, он знал, что звезды – это шары из горящего газа, которые производят бешеное количество энергии за сотни миллионов миль от Земли. С первого же класса школы научные знания стали его фишкой, его силой. Но звезды – в небе над Техасом, да и где угодно – всегда значили для него нечто большее, чем просто разбросанные в случайном порядке крупинки, светящиеся в темноте.

– Смотри, Даррел, – сказал Вейд, показывая сначала на карту, а затем на небо. – Это Цефей. Видишь – такая коробочка с треугольной шапкой наверху? А это – одна из ног Пегаса… Звезды – ну, я не знаю – это вроде как послания: оттуда, издалека – прямо к нам сюда. Если б только мы научились их расшифровывать, представляешь?

Даррел сощурился:

– На самом деле я ничего такого не вижу, но я тебе верю. Как велит мне кодекс сводного брата. А еще я верю в то, что я сейчас сдохну, если не засну…

И он поплелся обратно в свою комнату.

– Дядя Генри мне как-то написал: «Небо – это место, где математика и магия сливаются воедино», – сказал Вейд ему вдогонку. – Разве это не круто?

– А я сейчас сольюсь воедино со своей кроватью, – отозвался Даррел на ходу.

– Завтра сходим в обсерваторию, – добавил Вейд. – Ты просто должен ее увидеть…

– Это будет завтра. А пока я уже сплю! – сказал Даррел. И, дойдя до двери, обернулся. – Но если серьезно – ты прав. Это очень круто.

В три прыжка он добрался до кровати, свалился в нее и нарочито громко захрапел, но очень скоро утих и заснул как младенец.

Вейд подождал еще с минуту, затем опустил жалюзи. Свернул карту, убрал в папку и спрятал обратно в стол. Место, где сливаются математика и магия… Вейд тоже чувствовал это. Так же, как он ощущал биение своего сердца. Испокон веков люди считывали с неба целые истории, находя в загадочных расположениях звезд свое прошлое, настоящее и будущее. Он подумал о пожилом добряке, подарившем ему эту бесценную карту шесть лет назад, и улыбнулся.

– Спасибо тебе еще раз, дядя Генри…

В постель он вернулся удивительно спокойным.

И даже представить себе не мог, что уже через несколько дней они с Даррелом начнут разделять свои жизни на два периода – до и после сегодняшней звездной ночи.

Фромборк, Польша

8 марта 15:47

Ночь выдалась непривычно морозной для марта: холодные балтийские воды в это время года обычно дарили больше тепла.

Юная девушка – нет еще и двадцати – закуталась плотнее в пальто. Длинные темные волосы развевались на морском ветру. Чтобы унять дрожь, она глубоко вздохнула и подняла взгляд к кирпичной башне, чернеющей одиноким прямоугольником на фоне ночного неба. Что там за тусклое созвездие в форме перевернутой буквы «М»? Кассиопея, так ведь? Царица на троне?

Царица. Для нее это кое-что значит. Или скоро будет означать.

Она знала, что ей осталось уже недолго. У кромки соснового леса, метрах в десяти от нее, стоял заведенный лимузин, в котором молча сидели четверо мужчин. Ждали телефонного звонка. Звонка, которого она сама прождала столько лет. А что будет дальше? Дальше им придется преодолеть много миль до наступления утра. И это она тоже знала.

Но почему-то не могла тронуться с места.

Чем дольше она смотрела на башню, скользя взглядом своих пронзительных глаз по широкой гранитной балке над дубовой дверью, по узким деревянным мосткам, по ступенькам, которые вели вверх, к остроконечной крыше, уткнувшейся своим острием в самое небо, – тем дальше в прошлое ее уносило.