Зения со всеми так поступала. Вместо того чтобы рассказать Заку о тазовой инфекции, из-за которой ее фаллопиевы трубы навсегда остались в рубцах, она позволила ему дожидаться детей. И она знала, что все остальные люди лгут точно так же, как и она.

– Вам, должно быть, не терпелось отправиться в эту поездку, – сказала она человеку, которого Пол Джозеф называл Гивном.

Тот посмотрел на нее:

– О да! С тех пор как бас-тор Джозеф рассказал о бестной ситу-а-ции.

У Зении вдруг заболела голова.

– Извините, – сказала она и направилась к мужчинам, управляющимся с багажом, со словами: – Помочь?

Двое детей подбежали и взяли ее за руки.

Пол Джозеф показал на ее аквамариновый ручной «Хенк», но один из детей тут же подхватил его и поставил себе на голову. Они поступили так же и с остальным багажом. Двое мальчишек понесли большой, сделанный по заказу «Хенк» Зении.

Гивн попрощался с пилотом, и Пол Джозеф повел свою пеструю группу к Удугу. Дети смеялись, болтали и держались за руки новых гостей. Зения сопротивлялась теплому сиянию, которое пыталось ее охватить. Она не могла иметь ребенка.

Взметнувшиеся завитки пыли окутали их и помчались дальше, оставив вновь прибывших ворчащими и кашляющими. Дети повернулись к пыли спиной и не жаловались.

Когда они добрались до деревни, там не было видно ни души. Зении показалось, что она слышит доносящийся откуда-то слабый звук барабана, но видела она только пустые жилища, время от времени – цыплят или спящую собаку. В группе кирпичных, с металлическими крышами строений одно служило церковью, судя по кресту над дверью. Остальная деревня Удугу состояла из круглых и квадратных глинобитных хижин с тростниковыми крышами. От хижины к хижине тянулись земляные тропинки, окаймленные клочковатой зеленью.

– А где вождь? – спросила Зения Пола Джозефа.

– Со времен культурной революции в Танзании это слово запрещено. Теперь их называют старостами. Не знаю, где он. Обычно меня встречает вся деревня.

Пастор повел всех к группе кирпичных домов. Зения вошла в один из них, и ей сказали, что она будет жить здесь. Она почувствовала себя так, будто шагнула в домну. Как внутри дома может быть жарче, чем снаружи? Она вспомнила о металлической крыше и вышла, а за ней последовали двое детей, похоже удочеривших ее – мальчик в изорванной, не по росту большой футболке и черных коротких штанах и малышка в грязной зеленой рубашонке – вероятно, его младшая сестра, потому что, когда она закричала, он поднял ее на руки.

Где же все?

Женщина двинулась мимо пустых хижин, окруженных клочковатой растительностью. Это что, африканская версия засухи? Она чувствовала, что достаточно единственного хорошего дождя, чтобы скудные трава и кусты выплеснулись за пределы деревни.

– Меня звать Киломо, – сказал мальчик. – Моя сестра – Коко. Вы кто?

Очевидно, Пол Джозеф учил их английскому.

– Я – Зения.

Он протянул руку:

– Здравствуйте, мама Зения.

Зения вздрогнула, потом пожала ему руку.

– А где все, Киломо?

– Нойджо, – сказал он, – «пойдемте», – и поднял свою сестру Коко.

Зения зашагала вслед за ним через деревню. Он нырнул в одну из хижин и вернулся с большим зеленым пластиковым ведром высотой почти в его рост.

– Скоро приносить воду, – сказал он и повел Зению к окаймленной камнями тропе, где поставил ведро и опустил свою сестру.

Поднеся руки ко рту, мальчик сказал:

– Сшшшш!

А потом жестом показал, чтобы гостья шла за ним между деревьев.

Вскоре Зения увидела очередную группу глинобитных хижин с тростниковыми крышами. И между ними собралось, казалось, все взрослое население деревни. Люди молча сидели на земле плотным кружком, вытянув ноги и соприкасаясь ими с ногами соседей.

Она никогда ничего подобного не видела. Под деревом позади круга сидел парень, который вовсе не выглядел африканцем. Может, араб? У него были очень кудрявые черные волосы и одежда какого-то неестественного цвета. Посмотрев на него, Зения ощутила мир и покой. Кто же он? Рядом с парнишкой сидела женщина, а неподалеку от них старик негромко наигрывал большими пальцами на каком-то музыкальном инструменте.

Одна из женщин в кругу вдруг издала восклицание и на глазах у Зении поднялась в воздух.

Зения протерла глаза.

И посмотрела снова.

Так оно и было – женщина удобно устроилась в добрых двух футах над землей так, будто сидела в воздухе. Невозможно. Потом круг покинул местный парень в длинных брюках и воспарил на тростниковую крышу хижины.

Зения видела это. По крайней мере, думала, что видит.

Но, конечно, ничего подобного быть не могло. У нее, наверное, начались галлюцинации.

У нее на глазах летающая женщина опустилась обратно на землю, а парнишка исчез с крыши.

Наверное, всему виной нарушение биоритма после перелета, жара – или и то и другое, вместе взятое.

Она заморгала и ущипнула себя.

Внезапно люди начали петь на своем языке, а старик негромко наигрывал ритмичную мелодию. Звук ворвался в душу Зении и задрожал в ее венах.

Стоя за деревом у окаймленной камнями тропы, она услышала возглас:

– Что это такое?

Повернувшись, она увидела Пола Джозефа, благородного Махфуру, Кевина ван дер Линдена и Стива Харриса – они прошагали по тропе, ведущей на участок, и теперь возвышались над магической сценой.

Худшие опасения Джозефа подтвердились. Он понял, что что-то не так, когда взрослые не встретили его самолет, только дети. Такого раньше никогда не случалось. Слава богу, что мистера Нзури, репортера, сейчас с ними не было. Он ушел, чтобы поснимать местные пейзажи. Пол не хотел, чтобы он сфотографировал, как вся деревня снова сидит в языческом кругу.

Старик встал и поклонился:

– Добро пожаловать, пастор Джозеф!

Чувствуя себя преданным, Пол свирепо посмотрел на него. Пять лет назад, когда он впервые явился в Удугу, Бабу был лекарем и вождем, и его почитала вся деревня, которую он регулярно сбивал с пути истинного своими безбожными ритуалами, пуская в ход национальные барабаны, снадобья и племенные песни. С божьей помощью Пол Джозеф обратил деревню в христианство – всю, кроме Бабу и его внучки. Благодарный за то, что эти двое не мешали церковным делам, Пол усмирил гнев местных жителей, когда Бабу прекратил свою так называемую работу пепо. Только благодаря пастору Бабу не выгнали из деревни.

– Что ты затеваешь, Бабу? Я думал, мы с тобой договорились, что ты прекратишь свои… свои сеансы лечения.

Бабу серьезно ответил: