– Мвалиму Мфарайя, могу я поговорить с тобой? – спросил Бабу чудесного мальчика, сидевшего рядом.

– Да, – ответил Мфарайя.

– Мы будем продолжать или остановимся?

Мальчик обратил на Бабу изумительные глаза. Там, где находился этот мальчик, все было хорошо. Как преподобный мог не чувствовать этого?

Мфарайя улыбнулся Бабу улыбкой, которую тот никогда не забудет.

– Да, Бабу. Давай остановимся. Сегодня – не тот день.

Мать мальчика, стоявшая рядом, вздохнула:

– Слава богу!

Бабу кивнул. Она была такой сильной, ради сына она храбро бросила вызов вновь прибывшим. Мфарайя похлопал ее по руке. Как добр он был к своей матери – этой великой душе, которая все еще верила, что спит и видит сон.

Зения позволила Полу Джозефу протащить ее через джунгли. Пока они продирались по грязи сквозь подлесок, ливень прекратился, и африканская гнетущая жара высушила землю и одежду Зении раньше, чем они добрались до деревни. Какое непригодное для жизни место! Как оно может быть прародиной человечества?

Как только они добрались до деревни, Зения увидела Киломо и его сестру Коко. Они вдвоем тащили зеленое ведро, полное грязноватой воды. Они что, собираются ее пить? Наверное, у них нет выбора. Кратковременный потоп, похоже, не оставит после себя ничего больше скромных лужиц.

Встревоженная, Зения остановилась:

– Пол!

Тот, нахмурившись, замедлил шаг и оглянулся:

– Что?

– Мы привезли с собой воду?

Он взглянул на детей, тащивших грязное ведро.

– Не беспокойся, у нас много воды, и, если будет необходимо, мы ее вскипятим. Ты ведь сделала прививки, верно?

Она кивнула.

Пол жестом предложил ей пройти вперед.

– Тогда не о чем беспокоиться.

Женщина вздохнула, когда Киломо и Коко исчезли со своим ведром.

В деревне Пол проводил Зению до ее кирпичного домика и сказал, что вся их группа встречается в церкви через полчаса.

Она умылась над неописуемо примитивным умывальным тазом, который потом забрала и выплеснула местная девушка. Воспользовавшись таким же неописуемо примитивным, вонючим туалетом, Зения покинула свой дом, чтобы исследовать окрестности. Она заметила, что вокруг стало больше людей. Наверное, деревенское собрание в кружке – или что там такое было – закончилось. Люди ее возраста говорили ей:

– Хабари.

Она уже знала, что на это требуется отвечать: «Нзури», то есть «У меня все хорошо».

Те, что помладше, говорили:

– Шикану!

Кто-то рассказал ей, что это знак уважения, который в переводе означает: «Я прикасаюсь к твоим ногам», и в ответ ей полагается говорить: «Марахаба».

Она выяснила, что «мбва» означает «собака», потому что дважды люди показывали на спящих собак, предупреждая, чтобы она на них не наступила. Если они чуть ли не умирают с голоду, как они могут кормить собак? Ее поразило, какими ласковыми и полными доброты были местные жители. Все они казались счастливыми, как будто знали нечто замечательное, неведомое никому из горожан.

На дальнем восточном краю деревни, встав лицом к восходящему солнцу, она заметила огороженные дома Бабу – старика, который показывал бумаги благородному Махфуру, когда Пол Джозеф прервал их сборище. Бабу был облачен в национальные одежды.

На дальнем западном краю деревни находились огороженные дома Ватенде, которого тут называли Баба. Почему у них такие схожие прозвища? Бабу, Баба. Ватенде, похоже, был здешним вождем. Он носил европейскую одежду, может быть полученную из вторых рук, а не из третьих или четвертых. Когда Зения повстречалась с ним на тропе, он вежливо ей кивнул, но не заговорил. И она не заговорила. Зения всего лишь разведывала, пытаясь ощутить атмосферу этого места, догадаться, какой вид может быть у людей Удугу, когда они лгут.

Она нигде не видела кудрявого мальчика, рассердившего Пола Джозефа, не видела и чернокожую женщину с американским акцентом, вставшую на защиту мальчика.

Зения вернулась к кирпичным домам участка Пола Джозефа. Церковь, школа и простенький магазинчик, заключенные в круг низкой стены, – это претендовало на роль деревенского центра. Больше никаких стен она в Удугу не видела.

Перешагнув через порог церкви, женщина окунулась в еще более сильную жару. Почему Пол не догадался, что так дома в джунглях не строят? В округе Нассау – да, конечно, но не здесь.

Она обнаружила, что Джозеф, благородный Махфуру, Стив Харрис из консульства и Кевин из «Амер-кан», он же Гивн, сидят в креслах тесной группой и разговаривают.

– Здравствуйте, джентльмены! – окликнула она.

Благородный Махфуру встал первым, вторым – Стив Харрис, Кевин – третьим. Интересно, что Пол, который думал, что теперь может получить ее, когда захочет, уже не вскакивал при ее появлении так быстро, как раньше. Кевин (Зении казалось, что именно он контролирует здесь ситуацию) ухитрился слегка опередить Пола. Стив, которому, как всем дипломатам, полагалось быть услужливым со всеми, встал раньше Кевина. Благородный Махфуру, чье правительство не имело ломаного гроша, побил все рекорды скорости, поднимаясь перед женщиной, имевшей наличные.

Интересно.

– Итак, о чем разговор? – спросила Зения, присоединившись к мужчинам и опустившись в придвинутое Стивом Харрисом кресло.

Она не забыла одарить Стива ослепительной улыбкой. Ведь это он будет подавать рапорт президенту.

– О том ужасном бальчишке, – заявил Гивн.

– Как вы думаете, кто он такой? – спросил Стив у Махфуру. – Вы оставались там после нашего ухода. Что произошло? О чем говорили люди?

Махфуру раскинул руки в жесте изумления.

– Они говорят, что он – Мунгу, бог, и… – Махфуру покачал головой. – Они говорят много других глупостей, но ничего важного.

Стив Харрис, образованный американский дипломат, выдохнул и помотал головой:

– Итак, Бог – всего лишь подросток?

– Чистейшей воды идолопоклонство! – объявил Пол Джозеф.

– Ну, как ни назовите, как наб избавиться от броклятого – вот в чеб вопрос.

Гивн подался вперед с видом человека, который не собирается терпеть неповиновение.

– Чисто из любопытства, – сказала Зения, – а почему мы должны от него избавляться? Может, надо ублажить деревню и подружиться с ним? Я попрошу мистера Нзури сфотографировать меня здесь, и…

Она огляделась по сторонам:

– Кстати, а где наш фотограф?

– Он наб сейчас не нужен.