– Стефан! – строго позвала я. – Это уже не смешно!

Тишина.

– А он вообще вернулся? – спросила я. – А то ломимся в пустую комнату…

– Машина во дворе, – ответила Марийка.

Я снова посмотрела на закрытую дверь. Происходящее мне сильно не нравилось.

– Где ключи? – спросила я.

– Какие ключи?

– От хозяйской спальни.

– В моей комнате…

– Так неси их! – повысила я голос, не сдержав эмоций.

Марийка торопливо затрусила вниз по лестнице.

Обратно она вернулась уже не в халате, а полностью одетая.

«Разумно», – отметила я. Аляпистый цыганский халат, безусловно, не вписывался в серьезность ситуации.

Марийка подала мне связку и шепнула:

– Я боюсь…

– Не бойся, – ответила я, вставляя ключ в замок. – Все будет хорошо.

Но, честно говоря, сама себе не поверила.

Ключ дважды повернулся в замке.

Я выкрутила ручку вправо и толкнула дверь плечом. Дверь дрогнула и поддалась. На нас пахнуло неприятным горелым запахом.

– Чувствуешь? – шепнула Марийка.

Отчего-то у меня зашевелились волосы на голове.

– Мы входим! – предупредила я Стефана строгим голосом.

И снова не получила ответа.

Я толкнула дверь от себя, и она медленно поплыла в сторону. Моим глазам открылось окно с хорошим фирменным стеклопакетом.

У левой стороны стоял деревянный комод, похожий на тот, что находится в моей комнате. На комоде небрежной горкой были свалены увесистые пачки долларов.

Правую, основную часть комнаты, скрывала от меня распахнутая дверь. Неприятный запах горелого усилился.

Марийка подтолкнула меня в спину.

– Входи…

Я сделал шаг вперед на негнущихся, деревянных ногах и повернула голову.

Марийка шагнула следом.

Справа стояла кровать. Большая, двуспальная, накрытая шелковым покрывалом. Поперек покрывала, в пальто и черном вечернем костюме, лежал Стефан.

Он был в черных кожаных перчатках, правая рука, поднятая вверх, сжимала пистолет. На правом виске Стефана кто-то нарисовал кровью и копотью небольшой грязный кружок. Такими же алыми брызгами пестрело светлое шелковое покрывало.

Глаза Стефана смотрели в потолок, на губах играла неприятная дерзкая ухмылка.

А на полу возле кровати стоял открытый кожаный кейс. Его драгоценное содержание сияло и переливалось в бледных лучах мартовского рассвета.

Минут пять мы стояли, оцепенев.

Потом Марийка привалилась к стене и съехала по ней вниз.

– А-а-а, – сказала она.

И повторила уже громче, заводясь как сирена.

– А-а-а!

– Успокойся, – велела я резиновыми, неповинующимися губами.

Но Марийка меня не послушалась:

– А-а-а!!

Этот крик помог мне оторвать глаза от страшной картинки. Я с усилием повернулась спиной к кровати с лежащим на ней трупом и сделала шаг к Марийке.

– А-а-а!! – голосила Марийка, и глаза у нее были совершенно стеклянные. Черный зрачок увеличился вдвое и занял половину глаза.

– Замолчи! – сказала я резко и тряхнула ее за плечо.

– А-а-а!!

Я размахнулась и сильно ударила ее по щеке.

Марийка икнула и умолкла.

– Прости, – сказала я. – По-другому не получилось.

– Ни… Ничего, – ответила Марийка. Истерика прекратилась, но теперь у нее резко застучали зубы.

– Нужно позвонить в милицию, – сказала я.

– И… в… «Скорую»…

– В «Скорую» зачем? – хмуро спросила я.

– Мо… Может, Стефан Викторович жив? – предположила Марийка нерешительно. Но посмотреть на хозяина еще раз не осмелилась.

Я обернулась. Сделала несколько осторожных шагов по комнате и склонилась над телом Стефана. Осмотрела черно-багровый кружок на его виске.

«Не может быть жив человек, у которого в голове такая дырка», – рассудительно сказал внутренний голос.

Собственно, дырку можно было и не рассматривать. Достаточно было просто заглянуть в пустые стеклянные глаза, устремленные в никуда.

Глаза, из которых улетучилась душа.

«Если она там вообще когда-нибудь была», – снова влез внутренний голос со своими непрошенными комментариями.

– Он мертв, – сухо проинформировала я Марийку.

Она всхлипнула и закрыла лицо руками.

– Ты-то чего ревешь? – укорила я. – Он мертвый, а ты живая! Радоваться нужно!

– Жалко…

– Кого жалко? Стефана? – не поверила я

Марийка молча кивнула головой и заревела в полный голос.

– Он… добрый… был, – рыдала она. – Триста долларов… мне… платил… А теперь что будет?

Я молча пожала плечами.

Ясно. Ей жаль не столько Стефана, сколько себя. Действительно, полная неопределенность будущего.

– Не реви, – сказала я. – Я попрошу Максима Леонидовича тебя пристроить.

Марийка тут же перестала плакать.

– Правда? – спросила она с надеждой. – Но сначала надо сообщить в милицию. Или нет!

Меня осенило вдохновение:

– Нужно позвать Сашу.

– Как… Какого Сашу? – не поняла Марийка.

– Ну, этого… Бывшего афганца.

Только сейчас я сообразила, что не знаю фамилии нашего соседа.

– А-а-а… Александра Николаевича, – протянула Марийка. И тут же насторожилась:

– Зачем его звать? Он Стефана Викторовича не любил. Они даже подрались…

– Помню, – ответила я коротко. – Но позвать его нужно. Он сам сообщит куда следует. Он в этих вещах человек опытный.

– Я за ним не пойду, – отказалась Марийка.

– Почему?

– Боюсь!

Мне стало смешно.

– Ладно, схожу сама, – сказала я, подумав о том, что нужно заскочить к Волоховым и предупредить их о том, что одним жильцом в нашем поселке стало меньше. Лучше, если они узнают это от меня, чем от следователя.

– А я? – спросила Марийка беспомощно.

Я немного подумала.

– А ты выйди из комнаты, запри ее на ключ и положи его в карман, – проинструктировала я приятельницу. – И ничего тут не трогай. Понятно?

– Понятно, – ответила она растерянно. – А потом?

– Суп с котом! – ответила я сердито.