– Тетя Лена, вы не горячитесь, подумайте. Доверенность я подготовила. – Кристина не удержалась и погладила бедную женщину, которую всегда считала кукушкой, по седым волосам. – Подумайте…

– А мне нечего думать. – Она поймала руку Кристины, сжала ее пальцы осторожно, погладила другой рукой. – Хорошая ты, Тиночка! Потому и Сима тебя любила… Потому и оставила тебе все… А я… А я просто недостойна всего этого! Мразь я, Тиночка!

– Не надо, тетя Лена! Ну, пожалуйста, мне так тяжело! Не надо…

Кристина вырвала руку и чуть не бегом вернулась к своему столу. Может, там, за дощатым полированным барьером в полметра, ей станет чуть легче? Может, там она снова обретет утраченную твердость? А еще речь заготавливала! Слова пообиднее подбирала! А обижать-то оказалось и некого…

– А знаешь, почему казнюсь-то я так, детка?! – Тетя Лена снова начала сползать с дивана на пол, намереваясь встать перед ней на коленки.

– Не надо, тетя Лена, я прошу вас!!! – закричала Кристина уже в полный голос.

– Ладно… – Она снова села на диван, подтянула к себе поближе сумку, открыла, порылась в ней, достала лист бумаги, развернула. – На вот, может, отдашь кому, может, пригодится.

– Что это? – Кристина вытянула голову, боясь выбираться из-за стола, а то снова раскиснет и так и не доведет начатое дело до конца.

– Это номер машины, на которой в тот день уехала моя дочка.

Тетя Лена встала, подобрала с пола свою шубку, надела ее неторопливо. Застегнулась на все пуговицы и лишь тогда положила перед девушкой лист бумаги, до которого Кристине было страшно касаться.

– Я в тот день позвонила ей, она меня, как всегда, облаяла, – начала рассказывать тетя Лена, отходя к двери и хватаясь за ручку. – Мол, отстань, звонка жду.

– Почему вы мне ничего об этом не сказали, когда я вас спрашивала?! – ужаснулась Кристина, всматриваясь в ровную строчку из букв и цифр государственного номера.

– Потому! – огрызнулась тетя Лена. – Не сказала и не сказала!!! Я же не знала, что она на тот момент мертвая уже!.. Так будешь слушать до конца или снова обвинять меня станешь?

– Говорите, – кивнула Кристина, быстро избавляясь от удушающего чувства сострадания к этой женщине.

– Она бросила трубку. Я разозлилась, собралась и поехала к ней. Ну, думаю, сейчас зайду и космы точно повыдираю… – Тетя Лена сложила рот горестной скобкой, опустила глаза. – Без меня нашлось, кому это сделать… Подхожу к подъезду-то. Еще не совсем, а так, на расстоянии. Смотрю, краля моя выпархивает из дверей. И пешечком, пешечком со двора куда-то. Я за ней следом. Но тоже так, вдалеке иду, чтобы она меня не видала. Хотя она в тот момент, кажется, никого не видала. Вся расфуфыренная была, будто в театр собралась. А время-то день был!..

– И что потом?

– А потом она за углом в машину села. Нет, сначала мимо нее проскочила. Ходко так прошла, и я поняла, что машину-то эту она не знает. А вот того, кто сидел за рулем… Окликнул он ее, – вспоминала тетя Лена, задумчиво уставив взгляд в одну точку. – Его я не видала. Но стекло он опустил со стороны водителя, посигналил и окликнул ее. Девушка! Вот как он ее назвал, ни по имени, ни по отчеству, а девушкой. Сима обернулась, увидала его, заулыбалась.

– Вас она так и не заметила?

– Какое там! Она никого, кроме него, в тот момент не видала. Он еще спросил: не меня, мол, ищете? Симка рассмеялась и ответила, что она давно его, может, всю жизнь искала, вот и нашла.

– Потом? Что было потом?

– А потом она села к нему, он окно поднял, и они уехали.

– Вы так его и не рассмотрели?

– Так стекла все чернющие были! – вспомнила, вздрогнув, тетя Лена. – Я почему и номер-то решила записать? Что стекла такие, как у бандитов. И правило какое-то вышло, чтобы стекол таких не ставили, а он все одно так ездит. Вот и… решила я, что он из бандитов. Вот и номер записала.

– Чего же вы раньше-то, тетя Лена?! – Кристина закачалась из стороны в сторону, глядя на женщину полными укора глазами. – Может, мы спасли бы ее, если бы вы раньше сообщили?! Она еще в понедельник утром была жива!!! Суббота, воскресенье, понедельник! Почему вы молчали так долго?!

Она не ответила ей ни слова, повернулась и ушла, забыв закрыть за собой дверь. Кристина даже про доверенность забыла ей напомнить. А догнать не смогла бы, ноги не слушались.

Единственное, на что хватило сил, это достать из кармана пиджака мобильный и набрать Глеба.

– Да, милая! Как ты? Заехать за тобой? – сразу привычной скороговоркой отозвался ее любимый.

– Нет, я сама.

Кристина зажмурилась, представив, как Глеб сейчас стоит возле окна с мобильником, одна рука возле уха, вторая на поясе. Смотрит тут же на часы, прикидывает, сколько ей нужно времени на то, чтобы собраться. Соображает, где по пути ее перехватить? Успеет или нет на том самом светофоре, где он уже два раза влезал к ней в машину с цветами? Это было славным неожиданным сюрпризом, от которого потом весь вечер сладко щемило сердце.

– Что-то случилось, Кристина? – тут же почуял Глеб неладное.

– С чего ты взял? – На беспечность ее сил не хватило, и она, не выдержав, призналась: – Случилось!

– Что опять??? – перепугался Глеб.

Они так и ждали плохих новостей. От каждого дня, от каждой грядущей ночи ждали неожиданных страшных известий. С этим, наверное, можно было справиться, если бы они до сих пор не находились в эпицентре расследования. Если бы все давно закончилось и каждый виновный понес заслуженное наказание. Но все продолжалось, и каждый день, зарождаясь, тревожил вопросом: а как-то он пройдет, как-то закончится?

– Я встречалась с тетей Леной.

– Я помню, ты говорила, что планируешь эту встречу, – перебил ее Глеб нетерпеливо. – Как все прошло?

– Все прошло ужасно, Глеб! – жалобно пискнула она и потерла переносицу, чтобы снова не зареветь. – Я… Я не смогла наговорить ей гадостей.

– И не надо!

– Более того, я ее утешала! – покаялась Кристина виноватым голосом.

– Возможно, она в этом нуждается, как никто другой, – опять оправдал ее действия Глеб.

А мама еще спрашивала – в чем причина такой «неожиданной и ужасной» перемены в ее жизни? Уговаривала опомниться, не торопиться, задуматься, а так ли уж это ей нужно. И все пыталась понять причину. В чем же она?

В понимании, мама милая! В искренности! Да много еще в чем. В том хотя бы, как нежно стонет внутри от одного звука его голоса.

– Она плакала, стояла передо мной на коленях и просила у меня прощения!!!

– О, как! Представляю, как тебе было нелегко. Что ты?

– А что я, Глеб? Доверенность пыталась ей отдать, она не взяла.

– Ее право. Может, потом передумает.